Ева. Крепость - стр. 24
– Ева, ты импульсивная, видимо, вспыльчивая, но вполне здоровая. Думаю, что не стоит волноваться за твое сердце, оно бьется в нужном ему ритме. Конечно, к кардиологу лучше обратиться, чтобы исключить все вероятности, однако по моей сфере ты полностью здорова. Я даже не буду прописывать тебе никаких упражнений, думаю, когда ты забеременеешь, ты сама по себе немного успокоишься, станешь заботиться о благополучии ребенка внутри тебя и тем самым найдешь свое душевное равновесие.
– Ну, хоть так, – искренне выдохнула я и со словами «большое спасибо» вышла из кабинета. Анька, отмучавшаяся еще раньше меня, с нетерпением ждала моего возвращения.
– Ну, что? Что сказала врач? – кинулась она в атаку, как только я села с ней рядышком возле кабинета.
– Сказала, что здорова, – ответила я.
– Ну, вот видишь, а ты волновалась и меня заставила волноваться. Надо же было такое подумать, что тебя изгонят из Крепости!
– Нет, я не думала, что до этого дойдет. Однако случается и такое.
В голове сразу всплыл образ одной из наших первых учительниц Глафиры 18. Ей было около 45 лет. Может чуть больше. Она преподавала нам довоенную отечественную историю и я могла часами слушать ее рассказы о людях, живших сотни и даже тысячи лет назад. Разные эпохи, разные правители, разные страны: Владимир – Красное солнышко, Иван Грозный, Генрих VIII (иногда она отвлекалась от Отечества), Екатерина Великая – рассказы о них завораживали и заставляли задуматься об утерянном человечеством. Глафира преподавала у нас ровно год, потом неожиданно появилась замена – молоденькая Вера 873 и сколько я не ждала старая учительница так и не возвращалась. Через некоторое время я спросила Веру о Глафире, подошла к ней в тот момент, когда все вышли из класса, и мы остались наедине. Вера не была готова к подобному вопросу, замялась. Было видно, что в ней борется желание рассказать правду и страх перед администрацией школы. Я поняла, что это серьезно и решила, что не уйду ни при каких обстоятельствах, пока не получу ответа, о чем прямо и заявила самой Вере. Еще немного посомневавшись, учитель все же приняла решение рассказать мне правду, встала из-за своего стола, подошла к двери и плотно ее заперла.
– Глафиру вывели за пределы Крепости, – выпалила она, как будто боялась, что кто-то не даст ей договорить.
– Что? – воскликнула я. Тогда мне было лет двенадцать и я, с детства зная только одно, что за стенами Крепости жизни нет, не могла поверить, что можно кого-то оставить там.
– Видишь ли, Глафира помешалась на своей истории, приставала ко всем с рассказами о тех временах, когда на Земле была самая гармоничная система жизнеустройства. Она писала администрации о том, как неправильно жить вне семей и что мужчины, женщины и дети не должны жить раздельно. Еще через какое-то время Глафира стала открыто выступать на улицах в пользу возвращения режима семей. А закончилось все тем, что она пришла на прием к одной из секретарей в Главной башне Крепости и ударила ее за то, что та, припомнив клановые войны, резко раскритиковала ее позицию. В общем, был суд, где Глафиру обвинили в подстрекательстве к революции и нанесении увечий представителю власти. В результате суда старейшины вынесли решение, что она опасна для нового поколения и не может продолжать жить в обществе, которое не принимает, критикует и призывает уничтожить. В конце концов, у администрации не осталось других решений кроме как изгнать Глафиру за ворота.