Этюд в черных тонах - стр. 20
Элмер не знает, где он. Откровенно говоря, его это и не беспокоит.
Потому что, где бы он ни находился, тут есть ОНА.
Элмеру хочется плакать, смеяться, выплеснуться в оргазме – в его-то шестьдесят четыре года.
Поначалу он считал, что видит сон. Но нет: эти бедра, эта шелковистая кожа, как у спелого плода, эти упругие мышцы… Она совсем молоденькая, но это лучшее существо женского пола, с которым ему доводилось иметь дело в своей жизни.
Каковых, оговоримся сразу, было не так уж и много. Потому что жизнь Элмера Хатчинса – одна из заранее «предначертанных»: от деревни к северу от Портсмута, которая, возможно, была стерта с лица земли, когда Элмер ее покинул, до самого портсмутского причала. Работы ему всегда хватало. С его почти шестью с половиной футами роста[4], с его плечами, которые не охватишь никаким объятием, с его невероятной силой, он идеально годился в грузчики. При этом Элмер по натуре был парень приветливый, чуть глуповатый и добродушный. Уже в порту его поколачивали ребята намного более хилые и низкорослые – единственно потому, что Элмер не видел причин отвечать ударом на удар и терпеливо сносил любую трепку. Однако нашлись и такие, кто причинил ему гораздо больший вред: познакомили с алкоголем и понуждали к выпивке. Пьяный Элмер вел себя как глупый медведь, и излюбленным развлечением грузчиков стало любоваться, как он покачивается – вроде как танцует, а потом валится навзничь. На этой работе Элмер долго не продержался. «В Святой Марии меня спасли», – говорил он. В приюте ему подобрали новое занятие – или, точнее, разъятие: парню выдавали толстую веревку и он, в компании других бедолаг, своими толстыми пальцами раздергивал ее на волокна – то была вывернутая наизнанку кропотливая работа паука. Потом эти волокна продавались в качестве пакли, а работа сама по себе помогала держать при деле таких, как Элмер, кто и думать ни о чем не мог, кроме темной жидкости в бутылках. Элмер утверждал, что раздергивание веревок спасло ему жизнь, и с тех пор таскал в кармане своих заношенных штанов связку канатных нитей, чтобы никогда не забывать о тех временах. Нитки приносили ему удачу.
А в театре «Милосердие» Элмер открыл в себе еще и талант веселить детей. Его большое тело, его огромная белая борода и густой голосище поначалу пугали ребятню. А потом они хохотали без умолку, когда за этим старым великаном начинали гоняться, когда его колошматили или выгоняли со сцены пинками и палочными ударами, точно громадное улыбающееся пугало. Все происходило примерно так же, как и в порту. Разница состояла в том, что на театре его никто по правде не обижал. И Элмер радовался, видя, как его терзания превращаются в празднество для малышей. Постепенно ему становилось все легче без страшного алкоголя, который только мозги туманит, как он частенько повторял своему юному приятелю, заике Дэнни Уотерсу. «Нету в бутылке ничего хорошего, Дэнни! Погляди, что случилось с Эдвином. Есть и другие способы быть счастливым», – приговаривал он.
И уж конечно, девушка, с которой он сейчас, знает все эти способы.
Девушка – это не бутылка. Это дух, обитающий внутри.
Элмер готов в этом поклясться.
И все же вот что любопытно: Элмер ее не тискает, не прикасается даже кончиками пальцев.
На самом деле – теперь-то он замечает – они даже не находятся рядом.