Этот жестокий замысел - стр. 39

Так же поступил и Мато, и сейчас, когда я встречаюсь с ним взглядом и вижу затаенный, острый как бритва интеллект в его глазах, начинаю понимать почему. Кажется, своим ростом он делает заявление – это способ напугать людей так же, как я испугалась Коула в хижине, когда увидела, что он безоружен. Он давал понять, что при желании может убить меня голыми руками.

Наверное, рост Цзюнь Бэй и Мато дает понять, что их настоящая сила кроется в уме.

Мато вынимает металлическую ручку из кармана и удерживает ее между большим и указательным пальцами левой руки, а остальными пальцами ударяет по ней, чтобы она вращалась.

– Тебе повезло, что у тебя стоит такой имплант. Они очень редкие.

– Как… подавители памяти?

Он склоняет голову.

– Они могут подавлять воспоминания, но их используют не для этого. Ты хоть видела, как он выглядит?

Я поднимаю бровь:

– Я думала, это обычный чип. Только в черепе, верно?

– Не совсем.

Он снова принимается крутить ручку, но его глаза стекленеют, а у меня перед глазами вспыхивает его полное имя.

Поколебавшись, я принимаю его сигнал, и над столом появляется трехмерное изображение головы человека. Я молча разглядываю его. Мне все еще сложно привыкнуть, что в любой момент передо мной может появиться что-то, настолько реалистичное, как это.

Я протягиваю руку к изображению, но пальцы проходят сквозь него. Голова медленно вращается, ее кожа и череп полупрозрачного желтого цвета, поэтому мне видно функционирующий мозг. К внутренней стороне черепа прикреплен красный продолговатый чип размером с ноготь на большом пальце. Когда я вижу его, кожу на затылке начинает покалывать.

– Этот прямоугольник и есть имплант, – говорит Мато, продолжая вращать ручку. – А это – нейронная сеть.

Изображение меняется, и появляется толстая красная линия, которая тянется от чипа и обвивает спинной мозг. За ней, словно виноградные лозы, вырастают еще несколько кабелей. Они разделяются и ветвятся, пока не начинают напоминать ветви огромного дерева, разросшегося в мозгах.

Изображение пульсирует у меня перед глазами, и от этого покалывание в затылке превращается в боль.

В моей голове есть такая же штука.

– Это потрясающая технология, – со стеклянным взглядом говорит Мато.

Я открываю рот, но не доверяю своему голосу. В моих мозгах, наверное, тысячи кабелей. Всю неделю я знала, что Лаклан как-то смог повлиять на мой интеллект, но до этого момента не понимала, насколько все ужасно. Какое это насилие. Он не играл в сотворение идеальной дочери. Он проводил эксперимент. Это жестоко и жутко. И инструменты, которые он использовал, все еще внутри меня.

Черт, меня сейчас стошнит.

Я отворачиваюсь от изображения и, приоткрыв рот, делаю глубокий вдох.

Кажется, кафельные стены давят на меня, а в комнате внезапно не остается воздуха.

– Ох, – вздыхает Мато и взмахивает рукой. Изображение тут же исчезает. – Мы можем отложить взлом, если тебе стало плохо.

Я качаю головой, стараясь контролировать дыхание.

– Все в порядке. – Я заставляю себя выпрямиться и поворачиваюсь к столу. Не думаю, что если отложим это, то мне станет легче, к тому же мне не хочется выглядеть слабой перед этим парнем. – Что делает имплант?

Мато останавливает крутящуюся ручку и перекладывает ее в правую руку. Но в этот раз, когда она начинает вращаться, падает на стол.