Этот разрушительный элемент - стр. 11
Глаза Матрицы вспыхивают, но затем она кивает и хватает Клару за руки.
Я втягиваю воздух и, собравшись с духом, запихиваю скользкие ленты кишечника Клары обратно в живот.
Ее глаза широко распахиваются, спина выгибается, а с губ срывается крик. Матрица еще сильнее сжимает ее руки, прижимая к полу пещеры. Я туго стягиваю рану скотчем, а затем приклеиваю еще одну полосу крест-на-крест, удивляясь, что клей держится, несмотря на толстый слой пыли, покрывающий кожу. Отражающийся от стен крик Клары превращается в стоны.
– Руз, помоги нам! – кричу я, неуклюже пытаясь выдернуть кабель подключения из манжеты.
Потемневшими от крови и песка руками, я разворачиваю провод и втыкаю его в живот Клары, чтобы выплеснуть живой поток нанитов, которые стянут ее кожу.
– Сейчас ей будет еще больнее.
– Ты хоть понимаешь, что делаешь? – прижимая ноги Клары, спрашивает Руз. – Ей очень больно. И если это не сработает…
– Меня не волнует, насколько ей больно, – огрызаюсь я. – С этим ничего не поделать.
Глаза Клары закатываются, а с губ срывается стон, когда наниты начинают работать. Кожа на ее животе пузырится, а на краях раны мерцает серебро. Процесс сканирования закончен на шестьдесят процентов, но он замедляется, потому что исцеляющий модуль перетягивает на себя всю энергию панели Клары. Я нахожу нужный код, а затем отправляю ей, чтобы стабилизировать эти процессы и сбалансировать нагрузку. И теперь мне остается только ждать.
– В этих тоннелях не должно быть столько одичалых, – бормочет Руз. Он откланяется в сторону, подальше от ног Клары, и сплевывает на пол. – У нас слишком слабая система безопасности. Нужно провести патрулирование и проверить все еще раз.
Я оглядываюсь через плечо на покрытые пылью тела одичалых, вспоминая, как сверкали их безумные глаза во вспышках выстрелов. Я уже сталкивалась с гневом раньше – Лаклан вызывал его в Коуле десятки раз, пока мы жили в лаборатории, пока проверял связь между его ДНК и врожденными инстинктами. Но я никогда не сталкивалась лицом к лицу с тем, кто так сильно затерялся в нем. Нечто подобное мне довелось увидеть в Саннивейле, когда светодиоды на панелях людей стали оранжевыми, но в ту ночь я смотрела на мир глазами Катарины. И те люди не были одичалыми. Они пострадали от рук Лаклана, решившего использовать «Панацею» как оружие против каждого человека в том городе.
Вздрогнув, Клара с трудом втягивает воздух, а ее кожа покрывается бисеринками пота. Кровяное давление резко падает, но процесс сканирования завершился лишь на восемьдесят процентов.
– Она умирает, – говорит Руз. – А здесь вскоре может появиться еще больше одичалых. Нам нужно уходить, Цзюнь Бэй. Нужно предупредить остальных и защитить город.
– Она не умирает, – возражаю я. А затем регулирую поток нанитов и добавляю к нему дозу адреналина, который заставит сердце Клары биться. – Я смогу ей помочь.
Глаза Руза сужаются, когда он смотрит на кабель, торчащий из моей манжеты.
– Ты испытываешь «Панацею». Цзюнь Бэй, я же запретил тебе…
– Я помню, – бормочу я. – Больше никаких экспериментов на людях. Но сейчас совершенно другая ситуация, Руз. Возможно, это единственный шанс ее спасти.
А еще это отличный шанс провести опыт на том, кто на самом деле умирает.
Руз молча переводит взгляд на Матрицу. А та просто смотрит вдаль, но в выражении ее лица есть что-то безумное. Будто она не здесь, ушла в себя, хотя и продолжает сжимать руки Клары.