Этот день… - стр. 4
– Да, сама. У меня растворимого нет. Вы натуральный не любите?
– Люблю. Хорошо у вас, уютно.
– Спасибо. Вот сахар, сливки.
На кухню вошёл Мурзик. Сел возле Петра Андреевича, долго на него смотрел, и вдруг запрыгнул ему на колени.
– Надо же, он ни к кому на руки не идёт. Он вам не мешает?
– Нет, он тёплый. Я зверей люблю. У Лёли аллергия, потому не держим.
– Ой, третий час уже… вам домой пора.
– Сейчас поеду. У вас руки совсем синие. В доме коньяк или водка есть? Вам согреться надо хорошенько.
– Ликёр есть, немного. Подруга приносила.
– Давайте по чуть-чуть.
– Давайте. А ничего, что вы за рулём?
– Ничего, ночью спят все. Так, вставайте, руку сюда – будем пить на брудершафт.
– А потом… надо целоваться?
– Обязательно.
Мурзик ходил вокруг и тёрся об их ноги.
Утром, оглядев засыпанную снегом улицу, Дмитрич горестно вздохнул:
– Й-эх! Навалило-то! До ночи не разгребёшь…
Было… не было
– Тю-ю! – протянула Олеська, – вот у меня было страдание – острый цистит, понос и месячные – всё враз! Это я понимаю. А любовь – что это за страдание? Я так скажу – бери его за рога и в койку. Там вместе и пострадаете, – она так сладко потянулась, что расхохотались все – и заведующая лабораторией Таисия, которая уже целый месяц не улыбалась, а только плакала втихомолку. Она всё не могла решить, что ей делать – то ли ехать в Канаду к младшей дочери, которая недавно родила вторую девочку, то ли оставаться возле старших детей и внуков, а ещё дача и работа… Смеялась сквозь слёзы рыженькая практикантка Катюша, минуту назад рыдавшая оттого, что недоступен телефон какого-то неведомого им одногруппника Андрея. Старший инженер Надежда вдруг погрустнела, встала из-за стола, выплеснула недопитый чай в раковину.
– Пойдёмте работать, девочки.
Катя, сидевшая у окна, встрепенулась:
– Ой, к нам Казарян идёт, несёт чего-то… Опять тебе подарки! – она лукаво взглянула на Олеську. Та вспыхнула.
– Ерунду не говори.
– Что же там такое? – уткнувшись носом в стекло. – Не видно.
Через мгновение в здании лаборатории хлопнула дверь.
Олеська хотела метнуться к столу и уставиться в микроскоп, как она обычно делала при его появлении, но что-то её удержало.
– Добрый день, красавицы!
– Здравствуйте, Артём Рубенович!
Таисия Матвеевна и Катюша, не сговариваясь, поднялись и вышли в соседний кабинет.
– Олеся, вы малину любите? Я утречком собрал на даче, – он выставил из пакета двухлитровую банку, полную алой отборной ягоды.
– Зачем? Не надо… Спасибо, конечно, – она окаменела от стыда. Зачем он? На глазах у всех! Это же стыдно! Он старый, лысый. Ужас какой!
– Олеся, вы ешьте, не стесняйтесь. Или варенье сварите. Вы умеете варенье варить?
– Умею, – буркнула она, глядя в пол.
Он резко повернулся и направился к двери.
– Таисия Матвеевна, тут такой вопрос…
– Олеся, а ты что, обедать не будешь? Суп такой вкусный!
– Я пойду… в столовую схожу.
– Что, жить надоело? Сходи, сходи, отравись, – рассмеялась ей вслед Катюша.
Хотела посидеть в скверике у конторы, но там в сигаретном дыму щебетали девицы из планового и бухгалтерии. Зашла за угол и… упёрлась взглядом в плакат «Слава труду!». Слава, Слава, опять Слава… Вся территория комбината ими увешана, чуть не с советских времён, и не делается же им ничего! А может, это уже новые? Красномордый рабочий в красной рубашке с закатанными рукавами поднял вверх кулак и грозит кому-то. Олеся взглянула в бледно-голубое небо с малюсеньким облачком. Кому тут грозить? Инопланетянам? Здесь самолёт-то редко увидишь. Она отвернулась от плаката и зашагала прочь. Слава, Слава, что ж ты наделал…