Этот большой мир - стр. 70
Слов не было – перед Димкиным мысленным взором уже мелькали огненные языки, вырывающиеся из маневровых дюз «космического буксира», поворачивался на фоне далёкой – тридцать шесть тысяч километров, не жук чихнул! – Земли гигантский тор строящейся космической станции и лиловые искры сварочных аппаратов мигают на его поверхности… И он сам, конечно, в кресле-ложементе, с прозрачным шлемом скафандра на голове, с руками, лежащими на рычагах управления клешнями-захватами, тянущимися к рифлёной поверхности контейнера, заброшенного с Земли «космическим батутом»…
– Ну что, интересно? – спросил Геннадий Борисович.
Димка сумел лишь кивнуть в ответ, потрясённый открывающимися перспективами.
– То-то, братец ты мой… – инженер остановился и оглянулся. – Слушай, а не заглянуть ли нам в кафе-мороженое? Посидим, побеседуем – я ведь тебе ещё толком ничего не рассказал…
Потрясение – потрясением, но какая-то часть Димкиного мозга лихорадочно анализировала полученную информацию, беспристрастно, взвешенно – в общем, как учили. Что-то тут не склеивалось – во всяком случае, с точки зрения небесной механики, которую, как верно подметил давешний его собеседник, в программе их ВУЗа нет…
– Можно вопрос, Григорий Борисыч? – сказал он, и, не дожидаясь ответа, зачастил:
– Я вот прикинул наскоро – не получается насчёт скоростей! Новый комплекс ведь будет тут, на Байконуре?
Инженер удивлённо посмотрел на собеседника.
– Где ж ещё? Сам же видел, где его строят!
– Видел, потому и спрашиваю. Я к тому, что экваториальная скорость на широте Байконура – триста шестнадцать – триста двадцать метров в секунду, точнее не помню…. А скорость спутника на геостационарной орбите – три тысячи восемьсот шестьдесят метров в секунду! Не первая космическая, конечно, но всё равно солидно. Где недостающие три тысячи пятьсот с лишним метров в секунду брать?
– Да, мы в тебе не ошиблись, парень… – Геннадий Борисович одобрительно улыбнулся и похлопал Димку по плечу. Чётко соображаешь, и быстро. Ты прав, конечно – разность в скоростях имеет место, и в обычном случае её пришлось бы компенсировать при помощи ракетных ускорителей. Собственно, так и придётся поступать с первыми партиями конструкций будущей станции. Но вот потом…
Он сделал интригующую паузу.
– Попробуй предположить, почему – кроме создания искусственного тяготения, разумеется, – выбрали именно тороидальную, кольцеобразную, то есть, схему для будущей космической станции?
– Ещё один «космический батут», только на орбите? – предположил Димка. – Вообще-то, у меня были такие мысли…
– И неудивительно! – Геннадий Борисович щёлкнул пальцами. – Собственно, за этим ты нам и понадобился в проекте – ты, и другие специалисты по криогенной технике, которых мне предстоит ещё найти. Новый космический «батут» будет снабжён сверхпроводящим бубликом ещё больших размеров, и ты можешь себе представить, какое количество сжиженных газов для него понадобится! Мы сейчас разрабатываем транспортный контейнер, предназначенный специально для криогенных жидкостей – та ещё задачка, особенно, если учесть, что потом он должен стать частью конструкции самой станции. А сколько при этом возникает других проблем – одна защита от радиации, чего стоит, ведь на геостационарной орбите мы не будем прикрыты защитными зонтиками магнитного поля Земли! А компактный, но всё равно здоровый и тяжеленный ядерный реактор, который сперва предстоит забросить туда, а потом наладить эксплуатацию? Это, брат, такие инженерные задачи – никакому фантасту в страшном сне не привиделись бы!