Это внутри - стр. 14

– Что случилось? – громко спросила Дина.

– Мы пригласили Элен пробежаться с нами…

– Господи, мне дурно! Кто-нибудь вызвал ей скорую помощь?

– … вдруг начала задыхаться, и…

– Она умирает!

Студентки кричали, перебивая друг друга.

Пострадавшая продолжала со свистом втягивать в себя воздух, губы отдавали синевой.

– Так, стоп! – рявкнула Дина, и вставая, махнула на девушек рукой, будто отгоняя стаю докучливых ворон, – Отойдите назад и заткнитесь! Это лишь астматический приступ, никто здесь не умирает! От вашего квохтания ей становится только хуже! Лучше позвоните, наконец, в скорую, и дайте четкие координаты, где нас искать!

Она вновь присела и взяв девушку за руки, осторожно отвела от шеи и расстегнула две верхние пуговицы ее рубашки.

– Успокойся, Эллен. Ты не умираешь. Дыши медленно, – тихо и ровно проговорила Дина, – сейчас приедет доктор, сделает тебе укол, и все пройдет. А пока что слушай мой голос и не паникуй.

Студентка смотрела в глаза Дины, дыхание оставалось частым и неглубоким, но из глаз постепенно исчезал страх, она расслабилась.

– Раньше такое случалось?

Эллен отрицательно качнула головой.

– Думаю, у тебя сенная лихорадка, в этом парке не цветут разве что камни, – подмигнула Дина.

Девушка слабо улыбнулась в ответ. Гравий дорожки заскрипел под шагами сотрудников скорой помощи. Дина поднялась, и, кивнув на прощание Эллен, направилась в сторону корпуса. Она шла и улыбалась собственным мыслям. Когда находишь свое место в мире, душа расправляет крылья.

Два года работы в больнице остались в памяти чередой бесконечных лиц, грохотом каталок и тяжелым запахом лекарственных смесей и прогорклой крови. Человек привыкает ко всему – картины страданий и смерти становятся обыденностью, невидимой составляющей вселенной. Это помогает не сойти с ума, не выжечь себе душу, но вырастить защитную броню. Тонкое искусство состоит в том, чтобы не дать этой оболочке сомкнуться над головой, окончательно отъединяя от пульса живого мира.

– Доктор Эванс!

Монотонный голос из динамика утопал в больничном шуме. Иногда Дина резко подскакивала с кровати среди ночи, ей казалось, будто она уснула в ординаторской и пропустила вызов.

– Доктор Эванс! В приемный покой!

Дина взглянула на часы. Стрелки показывали три. Скоро смена закончится. Можно будет, наконец, сбросить обувь и вытянуть ноги на диванчике в комнате сестер. Посидеть в тишине несколько минут перед тем, как пешком отправиться домой по рассветным улицам города. Дина, поморщившись, сделала обжигающий глоток и поставила чашку на стол. Закон подлости – стоит заварить себе кофе, как тут же обязательно приходится бежать, а по возвращении остывшую коричневую жижу можно будет лишь выплеснуть в раковину.

С минуты на минуту она ждала прибытия тяжелого пациента, голос парамедика из телефонной трубки мешался с городским шумом и воем сирен, В ночном клубе произошла стычка, нападающий оказался вооружен. Дежурный хирург Дженкинс уже спустился к дверям, чтобы встретить больного.

Пластиковые панели коридоров отражали свет неярких ночных ламп. Он казался дрожащим, зеленоватым, будто под покровом ночи госпиталь погрузился на дно океана.

Приближаясь к приемному покою, Дина услышала крики и ускорила шаг. Двойные двери распахнулись, и прямо на нее выбежали два санитара с каталкой, на которой лежал без сознания молодой мужчина. Лицо было бледным, рубашка залита кровью. За ними шел Дженкинс.