Это по-настоящему - стр. 5
Я отпиваю немного кофе, в котором столько молока, что логичнее считать это чашкой молока с небольшим добавлением кофе, и смотрю, как мои двенадцатилетние братья жадно поедают первую из шести порций пищи в день. Они ворчат по поводу того, что рождественские каникулы такие короткие, и я радуюсь, что, в отличие от них, мне больше не нужно ходить на уроки.
– Вонн, – напоминает Пейсли, – мне все-таки нужно с тобой поговорить.
– Я уже сказала тебе: нет.
– Я серьезно.
– Ну ладно, говори.
– Пойдем во двор. – Она кивает в сторону задней двери.
– Мы не подслушиваем, – говорит Спенсер, а Шейн кивает. Это их фирменная штучка. Если Спенсер что-нибудь говорит, Шейн всегда его поддерживает, даже если на самом деле не согласен.
– Ну? Пойдем. – Пейсли снова кивает на дверь, и мне становится ее жалко.
– Ладно, веди.
Дверь захлопывается за нами. Я делаю еще один глоток быстро остывающего напитка, а Пейсли молчит, явно пытаясь подобрать слова. Это заставляет волноваться – обычно она за словом в карман не лезет.
– В общем, давай ты сначала меня выслушаешь и не будешь ничего говорить, пока я не закончу.
– Ты что, сегодня с утра перепила энергетиков?
Мы обе знаем, что Пейсли в некотором роде кофеиновая наркоманка.
– Ну Вонн!
– Ладно, ладно, – я изображаю, что застегиваю рот на молнию, – больше ни слова.
Она закатывает глаза:
– Вообще-то положено так делать после последнего слова, а не перед.
– Какая разница. Давай говори. Обещаю не перебивать.
– Ну, ты уже знаешь, что мне наконец дали отдельное рабочее место и я больше не сижу с той, другой ассистенткой.
Я киваю. Пейсли работает в музыкальном агентстве «Даймонд Талент Менеджмент», и официально ее должность называется «ассистент по информационному покрытию бренда». По факту же она просто девочка на побегушках – приносит кофе, делает миллиарды копий документов и тратит кучу времени на планирование совещаний. Честное слово, в этой конторе совещаний больше, чем в ООН!
– Так вот. У меня там есть пробковая доска, на которую мне разрешили вешать фотографии, и я вчера принесла туда парочку. Ну ту, с мамой и папой, нашу любимую, где они целуются на мостике, и другую, где близнецы в бейсбольном лагере. А, и еще тот снимок у костра на пляже – помнишь, я тебя сфотографировала в твой день рождения?
Я еле сдерживаюсь, чтобы не показать ей жестом, что пора бы уже переходить к делу, – у нее всегда очень длинная предыстория.
– Ну так вот! И тут в мой отсек вошел Джим Толсон…
– А кто это? – спрашиваю я, забыв об обещании не перебивать.
– Брат моего начальника, менеджер крупнейших мировых музыкантов. – Пейсли настолько возбуждена, что даже раскраснелась. – Так вот, он просто проходил мимо, увидел твою фотографию, зашел и спросил, нельзя ли ее на минуточку позаимствовать.
– Хм, что-то мне не нравится развитие этой истории.
Она сердито смотрит на меня:
– Я не закончила. Ты обещала не перебивать.
Я вздыхаю:
– Извини.
– Ну, я говорю: да, конечно, только не забудьте вернуть обратно, это моя любимая фотография младшей сестры. Он берет этот снимок и идет с ним в кабинет моего босса. И там сидят все его ассистенты, и все они смотрят на фото и что-то обсуждают…
Вот теперь мне действительно не нравится, куда все идет.
– Там вообще всю неделю что-то происходило, – добавляет Пейсли. – Я понятия не имела, что, никто мне не рассказывал, но мистер Толсон все время ходил по офису туда-сюда, они с моим боссом что-то обсуждали и постоянно заседали в переговорке…