Это (не) взаимно - стр. 19

- Папа, папочка, помоги! – неожиданно кричит сестрица и так жалобно, что я в шоке перевожу взгляд на неё. – Папа!

Тихомиров сначала выталкивает за двери телохранителя, а потом несётся к нам. Я уже успеваю отпустить руки сводной сестры и даже отскочить от неё в сторону, поэтому, когда он достигает нас, Роксана со слезами бросается в его объятия.

- Отец, это не то, что ты подумал! Я бы никогда её не тронул! Она сама пришла и … - рассказываю, как было на самом деле, так как понимаю, что со стороны могло показаться, будто я практически насилую бедняжку.

- Я тебе не отец, Кирилл! Ты мне вообще никто после такого! Неужели девок мало, что ты до сестры добрался! – яростно шипит мужчина, прижимая к себе дрожащее тело дочери.

- Я же говорю, что не собирался … Рокс, скажи ему! – ничего не понимая, обращаюсь к девчонке, но та лишь пуще начинает плакать.

Слёзы! Откуда, твою мать, у неё истерика?! Если минуту назад она активно меня лапала.

- Тише-тише, Пума. Он тебя больше не тронет, а если подобное случится, то я самолично пристрелю его как последнюю падаль.

Тихомиров успокаивающе гладит дочь по голове и плечам, решая за нас всех.

- Игорь Леонидович, вы сейчас серьёзно это сказали?! Реально верите, что я мог изнасиловать?!

Его злой и в то же время холодный взгляд красноречивее любых слов.

- Кирилл, я всё видел своими глазами, да и не только я, а ещё и слышал, как до этого она кричала.

- Значит, моё слово против её не имеет значения?!

- Прекрати паясничать! – кричит Тихомиров. – Ты совсем от рук отбился. Мать, наверное, там в гробу переворачивается.

Это я отбился?! Учусь, работаю!

- Не трогайте мою мать, - только и могу сказать в ответ, понимая, что настал конец и этой моей жизни.

Перемены пришли даже раньше, чем я планировал.

- Всё! Обсудим утром, как нам быть дальше!

Отчим уводит рыдающую взахлёб сестрицу, но, прежде чем исчезнуть в дверном проёме, она показывает мне средний палец за спиной Тихомирова.

Тогда она мне отомстила за мой отказ от её дара девственницы. Вышло жёстко, но зато, когда следующим утром я, собрав чемоданы, покинул их дом, наступило моё время.

Отныне только я и никто более решал, как мне жить.

Никто не бежал за мной вслед, уговаривая остаться, не рыдал. Меня даже проводить никто не вышел. Это явно говорило о том, что я загостился.

Сейчас эти воспоминания воспринимаются с оттенком лёгкой грусти, но первое время я реально ненавидел отчима и его дочурку.

И особенно дочурку! Потому что эта негодница стала сниться мне по ночам в своём умопомрачительном халате или вообще без него, а потом и днём мерещилась в чужих девушках с копной чёрных волос.

Наверное, поэтому я всегда выбирал женщин другого типа, начиная от внешности и заканчивая характером. Чтобы ничего лишний раз не напоминало о моем запретном плоде.

Но мне, наверное, надо было переехать в другой город или даже страну, чтобы действительно всё забыть, а здесь не вышло. Слишком много связей.

Вздохнул, запрокидывая остатки алкоголя одним движением. Теперь уже поздно, как говорится, пить «Боржоми». Сделанного не исправить, а прошлого не вернуть.

Оставляя стакан на краю стола, поднимаюсь с кресла.

Стол отчима практически девственно пуст. Кроме канцелярии, подставок и детской фотографии Рокс, на нём аккурат посередине лежит только папка.