Это наш дом - стр. 10

– Отлично, молодой человек, отлично! – потер руки замдиректора. – Но вы учитываете, что на корабле дальнего поиска все должности должны быть заняты членами семьи? А экипаж составляет от десяти до двенадцати человек. Полет может длиться десятками лет!

– Разрешите сказать! – пискнула Есико, почему-то виновато посмотрев на Андрея.

– Говорите.

– Мы нашли специалисток на все вакантные должности, итого нас будет двенадцать. Включая капитана и общего мужа.

– Хм-м-м… – покрутил головой незнакомец. – Вы уверены? Может, все-таки лучше две или три семьи в экипаж?

– Нет! – в один голос заявили девушки, уставившись на Сома требовательным взглядом и незаметно кивая, соглашайся, мол.

Но сам Андрей пребывал в замешательстве. Одиннадцать жен?! Да они с ума сошли! Он и с четырьмя едва справляется! Однако Дара с Есико продолжали подавать будущему мужу требовательные сигналы. Интересно, кого они там нашли? Трудно сказать, но Андрей своим девочкам полностью доверял, они плохого не сделают. Поэтому, немного подумав, решил, что со всем справится, и выдохнул, словно прыгнув в омут с разбегу:

– Согласен!

– Вот и хорошо, молодой человек, вот и хорошо, – удовлетворенно покивал замдиректора, что-то отмечая на экране планшета перед собой. – Значит, переводим вас на интенсивную программу обучения космическим полетам. Эта программа займет два года, если не спешить, и год при ускоренном обучении. В последнем случае вам придется нелегко. Какой вариант выбираете?

– Ускоренный! – отозвались парень и две девушки.

– Что ж, так и запишем. Можете быть свободны. И позовите следующего.

Имперские солдаты, не поленившиеся прибыть за ним на челноке в Черногорию, привели Михаила в какой-то кабинет и велели садиться. Сами ушли, оставив бывшего блогера и политика, а ныне безработного алкоголика и матерщинника, в одиночестве. Он долго пытался понять, что им от него может быть нужно, но так и не понял. Эмигрант, давно бежавший из Украины. Да и Украины больше не было – повешение всего украинского руководства Михаил не поленился посмотреть, и тех, кого он считал друзьями, и врагов. Как, впрочем, и записи казней английских и американских власть имущих. Именно тогда до него дошло, что новая власть лютая и безжалостная, теперь о свободе личности, за которую веками боролись либералы, можно позабыть. Не говоря уже о свободной Украине, за которую он с начала двухтысячных боролся и постоянно проигрывал, поскольку власть в стране все время перехватывали птенцы Сороса, будь они трижды прокляты.

Неуверенность давила на нервы, особенно раздражала непривычная трезвость – перед тем, как завести арестованного в кабинет, имперские солдаты что-то вкололи ему, и теперь он был омерзительно трезв, голова стала кристально ясной и чистой, такого состояния Михаил даже и не помнил. Привык с утра принимать по паре порций виски, иначе не работалось.

На память пришли записи уничтожения нацистов на Земле, и арестованный понурился – среди них хватало тех, кто всей душой готов был служить Украине, убивать и умирать за нее. Пусть нацисты, зато свои. Теперь никого из них в живых нет. Удивляло, что имперцы точно так же, как и всех остальных, перебили русских нацистов. Выходит, для них своих нет? Если исповедуешь неугодную им идеологию, то ты враг, даже если готов воевать за них? Это удивляло и настораживало. Одновременно Михаил прекрасно понимал, что противопоставить проклятым пришельцам просто нечего. И некому – все те, на кого он ориентировался, мертвы. Западная цивилизация, которую он полагал светочем, низведена в ничтожество, и ей больше никогда не подняться – не дадут. И принес же черт этих имперцев в родную реальность! Сидели бы дома, так нет же – приперлись и все изгадили!