Это моя правда - стр. 26

– Хорошо, Дмитрий Алексеевич, я так и сделаю. Но все равно пойду хоть гляну на маму…

Мама лежала на больничной кровати, маленькая, худенькая, будто вытянулась вся от перенесенного страдания. Хотя, наверное, она ведь и не почувствовала ничего… Просто упала. И лежала, не приходя в себя, пока ее тетя Настя не обнаружила.

Села рядом с кроватью, взяла в руки безжизненную мамину ладонь, проговорила тихо:

– Мама, мамочка… Прости меня, пожалуйста. Это я виновата, что так все случилось. Я тебя бросила одну, счастья своего захотела… Прости меня, прости!

Показалось, что мама улыбнулась. Или она так хотела, поэтому и показалось… Ничего мама сейчас не слышит, не чувствует. Еще и непонятно, какой она будет, когда в себя придет. Может вообще ее не узнать…

Обратно в город машину вела Таня, не дала ей сесть за руль. И хорошо, что не дала. Можно было наплакаться вдоволь, отвернувшись к окну.

И когда наплакалась, легче не стало. Сидела, опустив глаза, теребила мокрую от слез салфетку, сдерживала последние всхлипы. Потом вздохнула тяжело…

– Что? Боишься с Денисом разговор начинать, да? – спросила Таня, глядя на дорогу.

– Боюсь… Ты знаешь, боюсь. Нет, вообще-то он добрый, он хороший… Только эгоист ужасный, ты же знаешь.

– Да знаю, знаю… – вздохнула Таня. – Что есть, то есть, даже и спорить с тобой не буду. Про таких, как твой Денис, говорят – с серебряной ложкой во рту родился. Дальше своей потребности ничего не видит, не чувствует. Мой ведь Дима такой же, в принципе… Хотя я сейчас не имею права о нем так говорить, сама понимаешь. А вот твой Денис… Не знаю, как он себя в этой ситуации поведет.