Это моя правда - стр. 18
Лес за окном стал гуще, мелькание солнца меж прямых сосновых стволов завораживало. Таня приоткрыла окно, и свежий сырой воздух ворвался в маленькое пространство машины вместе с шумом дороги, и сразу стало легче дышать, вдыхать озоновый аромат полной грудью. Как же хорошо в лесу после дождя, наверное! Сейчас бы прогуляться там, среди сосновых стволов… Почуять под ногами мягкую опавшую хвою, увидеть капли росы на ветках соснового молодняка. Постоять, посмотреть и улыбнуться жизни…
Как же она научилась в последние годы видеть и наблюдать эту красоту! Так, как ее видят в последний раз… Подмечать мельчайшие детали, вбирать их в себя – про запас. Вдруг там пригодится? Вдруг и впрямь никакой смерти на самом деле и нет, а душа вечно живой остается? Надо ведь и душе какими-то ощущениями жить – там…
Поначалу, когда ей поставили этот страшный диагноз, ни о чем таком и не думалось. Казалось, душа в ступор вошла или вовсе исчезла – какое там «про запас»?
А началось все с малого – просто было больно глотать. И голос немного изменился, появилась в нем некая хрипотца. «Сексуальная» – так сказал про эту хрипотцу Дима. Они тогда первый год со свадьбы прожили, и очень хорошо прожили, можно сказать… Из постели почти не вылезали. Казалось, никак не могут наесться друг другом… А еще казалось, что так будет всегда.
Но все закончилось в одночасье. Когда врач в районной поликлинике проговорил тихо, выписывая ей направление в онкоцентр:
– Вот, вам туда надо… Там диагноз уже более точно поставят.
– А… Какой у меня диагноз? Все очень плохо, да?
– Я могу только предварительный диагноз вам сообщить… По моему мнению, у вас развивается рак гортани. Где-то вторая стадия примерно…
Умный оказался врач. В онкоцентре после обследования ей так и сказали – рак гортани, вторая стадия. Но уже близко к следующей, если ничего не предпринять. А предпринимать, в общем, и ничего нельзя, по большому счету, потому что это неоперабельный случай, связанный с особенностями ее шеи. Как объяснил другой врач, сама по себе гортань уже неудобно расположена для хирургического вмешательства, а у нее она еще и окружена множеством жизненно важных сосудов, переплетение их там какое-то нестандартное. Не как у всех. Заденешь такой сосуд – и все пойдет не так… Никто за это не возьмется, в общем. Неоперабельный случай, и все тут.
– И что мне теперь делать? – спросила она, глупо моргнув. – Ждать, когда умру?
– Ну зачем же ждать… Будем что-то предпринимать потихоньку. Время идет, медицина вперед движется. Вот в Израиле, например, хорошую методику по вашему случаю выработали… У них аппаратная терапия очень хорошая, у нас такой нет.
– Значит, вы советуете мне ехать в Израиль?
– А почему нет? Если средства позволяют… Я со своей стороны могу к ним в клинику позвонить, договориться насчет вас…
– Хорошо. Я подумаю. Спасибо. А сейчас… Можно я домой пойду? Что-то мне как-то… Не по себе… Мне как-то привыкнуть надо, принять…
– Да. Сейчас можете идти. А через неделю мы вас еще раз обследуем, договорились? Подумаем, посмотрим, выберем курс лечения…
– Курс лечения? Но ведь вы только что сказали: ничего нельзя сделать!
– Я говорил, что случай неоперабельный… Но, кроме операции, есть другие методы лечения…
– Которые мне не помогут, да?
– Ну… Я бы не стал утверждать столь категорично… Всякие бывают случаи…