Этничность, нация и политика. Критические очерки по этнополитологии - стр. 20

Сменивший Ю. В. Бромлея новый директор Института этнологии и антропологии РАН (1989–2015) академик В. А. Тишков внес много нового и полезного в теорию этнологии, прежде всего в утверждении в ней конструктивистской парадигмы. Вместе с тем я не могу согласиться с его предложением использовать термин «этничность» вместо термина «этнос», от которого, по мнению антрополога, стоило отказаться, поскольку

Следом В. А. Тишков провозгласил «реквием по этносу»64. Эта идея сразу столкнулась с критикой со стороны известных этнологов65. Да и самому Тишкову не удалось обойтись одной лишь этничностью при описании в своих работах целостных этнических общностей, имеющих свои самоназвания (этнонимы). Для их обозначения им используется термин народ66. Между тем этот термин куда менее определенный, чем этнос или народ-этнос, поскольку имеет десятки разных значений и толкований (народные массы, народность, нация, этнос и др.).

Разные науки выделяют в «народе» свои предметные стороны и обозначают их своими научными терминами: для географов народ – это население, для социологов – социум, политологи недавно придумали термин «политикум» (совокупность всех политических сил в обществе), а этнологи почему-то отказываются от своего устоявшегося, цехового термина этнос. И как же без него различать внеэтические формы проявления народа (советский народ, россияне, европейцы, американцы) от этнических – русские, татары, якуты и др.? Потеря специфического термина не только ухудшает информационную селективность научного анализа в этнологии, но порой провоцирует у представителей этнических меньшинств подозрения, что намерения этнологических реформаторов политически мотивированы и, например, имеют цель забыть о малых этносах в пользу большого государственного народа.

Итак, до начала 1980‐х годов термин «этнос» практически не использовался в СССР, поскольку был «утоплен» в сталинском понятии «нация». В 1980‐х годах он был реабилитирован и даже «канонизирован» усилиями академика Ю. В. Бромлея в качестве основного термина в этнографии. Однако в 1990‐х от термина «этнос», или «народ-этнос», а заодно и от слова «этнография» в России стали отказываться под влиянием нового руководства академического Института этнографии и антропологии, переименованного в Институт этнологии и антропологии. Почему-то тогда считалось, что слово «этнология» звучит более научно, чем «этнография», в которой есть корень «графия» (от греч. grapho), что означает «описание». При таком подходе следовало бы признать астрологию более научной, чем астрономия, географию слить с геологией, а демографию переименовать в демологию. К счастью, такие трансформации не состоялись в действительности, но вот термину «этнос» в процессе революции в Институте этнографии не поздоровилось – он стал заложником борьбы с научным наследием Ю. В. Бромлея, которая велась под знаком торжества нового учения, конструктивизма, над старым, примордиализмом. Но термин «этнос» сопротивлялся изгнанию из языка науки, не случайно он используется, как мы еще покажем, в большинстве учебников политологии, вышедших в 2000‐х годах. В нем нуждается и практика государственного управления, прежде всего государственная статистика учета движения населения.