Этика Райдера - стр. 20
Человек в Котелке пугал Антона. Призрак редко говорил с ним, в основном – наблюдал, присутствовал рядом. Недолго, эфемерно, он неизменно являлся перед Антоном в накрахмаленной сорочке, сером жилете, лаковых ботинках и тяжеленном с виду резиновом плаще. Детально рассмотреть удавалось не всегда – обычно Человек в Котелке «жил» на удалении, появлялся знакомым силуэтом в толпе, кого-то ждал на другой стороне улицы или коридора.
Почувствовав стороннее присутствие, Антон поднимал глаза и видел Человека в Котелке, иногда встречался с ним взглядом – что-то в заиндевевших зрачках, остром от худобы черепе, который облепили жирные волосы, пугало и притягивало одновременно. Пару раз он оказывался совсем рядом, этот призрак, одевающийся будто герои Чарльза Диккенса, возникал, едва не касаясь его кистью, затянутой в перчатку из бурой кожи, и тогда сердце Антона на мгновение сковывал тот же лёд, что и жуткие зрачки незнакомца.
И почти всегда появлению Человека в Котелке предшествовала головная боль.
У бордюра призрак остановился и посмотрел через плечо. Он приподнял котелок, обнажив бледную залысину, и вроде бы улыбнулся. Они смотрели друг на друга какое-то время, оба – вполоборота, один сидя на лавке, другой стоя перед потоком машин, а потом Человек в Котелке отвернулся, нарушив симметрию, и неуклюже перебежал улицу. Он устроился на лавочке у кафешки на углу, сел посередине, широко расставив ноги, положил локти на колени и замер, будто в ожидании, глядя в землю, так, что тулья котелка превратилась в чёрный кружок, смотрящее на Антона дуло пищали.
Транспорт то и дело скрывал его из вида, а после того, как проехал длинный, двухсекционный трамвай, лавочка опустела. Антон поискал взглядом – слева, справа, вглубь Морского проспекта. Призрак исчез. Это он умел так же хорошо, как и неожиданно появляться. Любимое занятие человеческих галлюцинаций.
Пульсирующая боль в голове стихала.
Антон взял перо…
«Вот они – теории, концепты одиночества для нашей планеты, «окна контакта», которые, возможно, открывались и закрывались ужасно давно и, быть может, снова хлопнут ставнями в далёком будущем, когда человечество уже пустит себе пулю в лоб. И вот – Ины. Смеясь над сложными сетями умозаключений и допущений, совершают посадку в Сибирской пустыне.
Мы не одиноки во Вселенной. Но этому факту, похоже, удивлены только люди».
…и спустя час и две сигареты закончил черновой вариант статьи.
Он позволил себе отметить это маленькое событие бокалом «резаного» пива – в кафе на углу Морского, где он видел Человека в Котелке, Антон взял большой, запотевший бокал двухслойного напитка и устроился за столиком под навесом.
Надо будет ещё подумать над фото— и видеовставками, либо воздержаться от них. Редакции давно превратились в экспериментальные лаборатории, колдующие над текстом, звуком, видео, где самое трудное – отказаться от пиршества сетевых возможностей. Особенно когда пишешь на перчёные темы. Журналистику ограничивал лишь уголовный кодекс, её базовые ценности сравнивались с федеративной конституцией.
Он созерцал проспект, расколотый шумом и движением на фрагменты, делал маленькие глотки, поглядывал на чистый экран планшета. На «обоях» был кусочек пражской улочки, тихой, уютной, докризисной, потому что войны, прокатившиеся в конце второго десятилетия по Европе, как эпидемии чумы, разжигаемые бесконечными волнами эмигрантов, и последующие голод и разруха начисто вытрясли из Праги и других городов их провинциальную уютность, остатки средневекового обаяния, штилевую негу. И глядя то на кусочек прошлого, то на динамичный слепок настоящего, не вглядываясь, а проникая, погружаясь, Антон понял: сегодня.