Эта прекрасная тайна - стр. 21
Гамаш увидел на земле плетеную корзинку и садовые инструменты. Здесь же, рядом с молящимися монахами, лежал черный медицинский саквояж.
Старший инспектор двинулся по саду, разглядывая многолетники и травы, все помеченные и поименованные.
Эхинацея, таволга, зверобой обыкновенный, пупавка.
Гамаш плохо разбирался в ботанике, но подозревал, что тут растут не простые травы и цветы, а лекарственные. Он огляделся еще раз.
Все здесь имело свою цель. Все было продумано.
Включая, как он подозревал, и мертвое тело.
Убийство тоже преследовало некую цель. И задача Гамаша состояла в том, чтобы ее обнаружить.
Под кленом в середине сада стояла полукруглая каменная скамья. Почти вся листва с дерева опала. Бóльшую ее часть уже сгребли, но на траве еще лежали остатки осеннего листопада. А несколько листочков, словно оставленная надежда, цеплялись за ветки древа-матери.
В разгар лета клен красовался роскошной кроной, погружавшей сад в пятнистую тень. Лишь на небольшую часть сада беспрепятственно попадали солнечные лучи. Лишь небольшая его часть оставалась в полной тени.
Свет и тень в саду настоятеля уравновешивали друг друга.
Но сейчас, осенью, сад умирал.
Естественный цикл природы. Если бы растения в саду цвели круглый год, это было бы отклонением от нормы, аномалией.
По прикидке Гамаша стены были не менее десяти футов в высоту. Выбраться из сада никто не мог. А единственный путь в сад лежал через спальню настоятеля. Через потайную дверь.
Гамаш оглянулся на здание монастыря. Никто из его обитателей не мог ни войти, ни даже заглянуть в сад настоятеля.
«А они вообще знают, что здесь есть сад? – спросил себя Гамаш. – Возможно ли такое?»
Что, если сад настоятеля не только личный, но еще и тайный?
Отец Филипп раз за разом повторял молитву:
– Радуйся, Мария, благодати полная! Господь с Тобою…
Он стоял, склонив голову, но глаза его оставались приоткрыты. Он наблюдал за полицейскими в саду. А те склонились над Матье. Делали фотографии. Перемещали тело. Ах, как не понравилось бы это Матье, со всей его щепетильностью, аккуратностью.
Умереть под забором.
– Святая Мария, Матерь Божия…
Неужели Матье убит? Отец Филипп машинально читал молитву, пытаясь сосредоточиться на ее простых словах. Он произносил их и слышал братьев-монахов возле себя. Слышал знакомые голоса. Чувствовал их плечи рядом со своими.
Он ощущал солнечные лучи на своей голове, вдыхал терпкий запах осеннего сада.
Но теперь больше ничто не казалось здесь знакомым. Слова, молитва, даже солнце стали чужими.
Матье умер.
«Как я мог не знать об этом?»
– …Молись о нас, грешных…
«Как я мог не знать об этом?»
Эти слова стали его новой молитвой.
«Как я мог не знать, что все это кончится убийством?»
Гамаш описал полный круг по саду и остановился перед молящимися монахами.
Пока он приближался к ним, у него возникло впечатление, что настоятель наблюдает за ним.
Одно не вызывало сомнений: за те несколько минут, что Гамаш провел в саду, настоятель истратил еще больше энергии.
Если назначение молитвы состояло в том, чтобы утешать, то в данном случае это не срабатывало. Но кто знает, в каком состоянии пребывал бы отец Филипп без молитвы? Гамаш подумал, что настоятель может в любую секунду упасть и потерять сознание.
– Прошу прощения, – сказал Гамаш.
Двое монахов перестали читать молитву, но отец Филипп дочитал до конца: