Эстетика убийства - стр. 49
И, наконец, любвеобильность. Тут все по Фрейду. Я, как особь, должен доказать свою мужскую состоятельность. Она, правда, чаще, чем хотелось бы, упрямствует, но мощь любой мышцы достигается лишь путем ее постоянной тренировки.
Готов поклясться, что это самая трудная и самая ответственная в мире работа. Она всё же основана на природных инстинктах и на природных же ограничениях. Когда эти самые ограничения опережают те самые инстинкты, делается очень грустно. Но я не унываю и постоянно утверждаю себя.
«Весь в корень пошел», – язвят обо мне мои высокие от природы коллеги.
«Чтоб ты провалился, кобель легавый!» – в сердцах говорит моя Майка, моя милая, многострадальная женушка.
Наша дочь, девица семнадцати лет, считает меня хорошим парнем, но несколько порочным. Жена – порочным парнем, но все же не очень плохим.
Им невдомек, чем руководствуется моя психика, когда толкает меня, низкорослого, властолюбивого на любовные похождения. Зигмунд Фрейд давно почил, и обыватели ему не верят, потому что сами давно опошлили его славное имя. Эти пошляки считают его чуть ли не отцом научной порнографии, а на самом деле он как раз идейный противник всякой порнографии, потому что как только некое, даже крайне вульгарное явление, обосновывается с исследовательской, теоретической и практически-лабораторной точки зрения, то оно сразу же становится научной дисциплиной.
Я думал обо всём этом сквозь наплывавший на меня сон, который был слишком ранним для ночного и слишком поздним для полуденного. Из крематория, где «утилизировали» Игоря Волея, я поехал сразу домой. Устал, много впечатлений, надо бы поваляться, подумать, систематизировать их. Поваляться на работе не получается, поэтому поехал домой. Майка в своей редакции, Лилька, наша дочурка, где-то шатается со своими сокурсниками.
Прилег подумать и сразу провалился в сон. Очнулся в панике от того, что вижу, как у меня прямо из-за пазухи чья-то загорелая костлявая рука крадет алмаз, огромный такой, голубой. У меня никогда не было алмазов, ни голубых, ни прозрачных, никаких других, но во сне ведь можно быть кем угодно и обладать чем угодно.
Поднимаюсь и иду к компьютеру, чтобы посмотреть в сонниках, что это значит – «украсть алмаз». Оказывается, это есть только у Миллера:
«Видеть – к неприятностям, обладать – почет и уважение, терять – бесчестье, нужда, смерть».
Я его как раз потерял, то есть у меня его украли, а это – одно и то же. Значит, если иметь в виду мою службу в отделе по расследованию убийств, который теперь из-за бесконечных телесериалов все называют «убойным», это – к смерти.
На всякий случай звоню дежурному офицеру по управлению уголовного розыска. Так, для очистки совести…
«На ловца и смерть бежит! – вдруг докладывает мне дежурный Генка Пехотин – В вашем отделе эту пословицу приказано именно так произносить, Мертелов».
«Что опять стряслось?» – спрашиваю, замирая и проклиная этого чертового Миллера с его сонником.
«Олег Павлер – такое сочетание тебе знакомо, Мертелов? Так вот, лежит холодненьким у себя в Сабурово на лестничной площадке. Мне приказано разыскать тебя и отправить туда как можно скорее. Машину высылать или сам доедешь, лодырь?» – говорит Пехотин, не давая вставить ни слова.
«Адрес, – хрипло произношу я. – Точный адрес, трепач чертов!»