Эстетика и литература. Великие романы на рубеже веков - стр. 19

Если элемент размышления, характерный для романов «направления-Флобер», стремится превратить эти романы в самые настоящие романы – вплоть до момента, когда они оборачиваются антироманами, – то отсутствие подобного элемента в произведениях, следующих «направлению-Достоевский», делает из них не-романы.

Кроме того, книга предлагает в качестве сравнения анализ размышлений других теорий о романе – в частности, Рикёра и Бахтина; однако, этот анализ не претендует на полноту, и более того, я признаю, что при обсуждении этих авторов в начале части, посвящённой «направлению-Флобер» и в части, посвящённой «направлению-Достоевский», некоторые аспекты их размышлений я рассмотрел ещё более радикально. Однако я точно так же убеждён, что именно некоторая радикализация часто позволяет пролить свет и взглянуть по-другому на ряд особенно плодотворных аспектов определённых размышлений.

Таким же образом, литературные труды, предлагаемые к прочтению, были отобраны по их показательности в отношении к вопросам и проблемам, выдвинутым в ходе анализа, который никаким образом не претендует на историческую и монографическую полноту.

Кроме того, я считаю нужным подчеркнуть, что в своём зрелом творчестве Лукач вновь обратится – уже с совершенно другим взглядом – к некоторым авторам, в молодые годы побудившим его к размышлениям, с тех пор значительно изменившимся. Эта работа во многом опирается именно на размышления молодого Лукача, и даже с какой-то точки зрения ими продиктована.

Для обзора современной литературы (который, впрочем, не входит в рамки этой книги) идея двух направлений может работать как многогранный ключ к пониманию – подумайте о творчестве Жоржа Переса с одной стороны и Томаса Бернхарда с другой, – однако, остаётся фактом, что такая идея не должна пониматься и применяться как жёсткая схема. Это подтверждает и тот случай, когда повествовательные формы находятся на пограничных между двумя направлениями территориях, представляя собой, в иных случаях, феномен взаимопроникновения, или периодического слияния: так, как происходит, например, в некоторых произведениях, в которых повествовательный элемент смешивается с потребностью привнести в жизнь задачу поиска смысла в бессмысленности.

Таким образом, будучи далёкой от попыток классифицировать и объяснять литературные произведения, отсылка к двум направлениям предполагает выявить внутри самих произведений те рамки, с помощью которых они рассматривают вопросы и проблемы, проходящие красной нитью через книгу: обнаружение смысла, временность, конечность, память.

Именно тема памяти может послужить примером различия между двумя направлениями романа: действительно, если в Поисках Пруста, которые целиком и полностью соответствуют флоберовскому «направлению», память означает преодоление конечности и бессмысленности мира в вечности произведения, у Достоевского не только не даётся такого преодоления, но наоборот – память выражает необходимость спасти от забвения те конечность и смертность, которые делают человека человеком.

Хочу поблагодарить Чечилию Делла Санта и Лоренцо Гаспаррини, которые на последнем этапе подготовки книги оказали мне неоценимую помощь своими советами, вычитыванием текста, его компьютерным переложением.