Есть во мне солнце - стр. 18
Я очень любила разговаривать со взрослыми. Мне тогда было интересно, что и как происходило до меня. Самое страшное – война. И самое прекрасное – чистота природы: из рек можно было пить воду: набираешь в горсть и пьешь. При мне это уже было полностью исключено – смертельно опасно. Мне охотно рассказывали про все, о чем я спрашивала. Подробно отвечали на самые въедливые «как» и «почему». Но на философские темы мы говорили только с Капитоном Владимировичем, Вовиным папой, не подозревая, что темы наших разговоров затрагивают основные вопросы устройства мироздания.
Второй раз я увидела академика только через два месяца после нашей первой встречи. То он был в далеких командировках, то я болела и пропускала поход в консерваторию, а, следовательно, и званый обед. Без дяди Капы на обедах было довольно скучно. Не то чтобы с нами не разговаривали, просто темы были убогие: про уроки, школьный коллектив, даже про сбор макулатуры однажды расспрашивали: как это – мы ходим по квартирам, нам отдают ненужные газеты и коробки? Не опасно ли? Нет ли тут какой-то угрозы для ребенка, звонящего в чужую дверь? Какая могла быть угроза? Мы звоним. Нам открывают. И сами все понимают: макулатура или металлолом. Есть – дают. Нет – так и говорят: недавно все отдали. А если затащат в квартиру? Как это? Почему? Что с нас взять? Деньги? Школьную форму? У нас еще и галстуков пионерских не было, которые захотелось бы сорвать врагу. Да и где они, враги? Опасность заключалась совсем в другом: если бы мы собрали макулатуры меньше, чем другой класс, нас могли бы принимать в пионеры позже них – вот позор был бы! Они уже в галстуках, а мы – с октябрьскими звездочками. И все по своей собственной вине!
Я очень ждала Капитона Владимировича, потому что вопросы к нему накопились. Наконец встреча состоялась. Он радостно нас приветствовал. Я сразу приступила к насущному. Вопросы мои сводились к следующему:
– Можно ли предположить, что уже сейчас среди нас существуют невидимые люди?
– Можно ли предположить, что даже если среди нас они не существуют, невидимые люди из будущего посещают нас?
– Почему стать невидимыми суждено только людям, а Земля и ее другие обитатели останутся в том виде, в каком они существуют сейчас?
– Лучше ли для людей стать невидимыми духами, или это будет большим несчастьем и наказанием?
Дядя Капа невероятно обрадовался моим вопросам.
– Кто бы мог подумать! – воскликнул он.
– О чем? – тут же спросила я.
– О том, что именно дети поймут все правильно.
– А я ничего не поняла пока. И не знаю, как правильно…
– Вот это и есть самое замечательное. Как же вы такие выросли?
– Мы – обычные, – честно призналась я.
Мне просто хотелось, чтобы он поговорил со мной о важном.
– Капа, осторожно, пожалуйста, ведь это идеализм. Чистейшей воды. Что если дети заговорят об этом в школе? – вмешалась вдруг в разговор обычно молчавшая Вовина мама.
Я знала про нее, что она тоже какой-то там ученый, но обычно она была настолько незаметной и молчаливой, что ее высказывание меня поразило.
Что такое идеализм и почему о нем нельзя говорить в школе? Как ни странно, в школе у нас царили вполне вольные нравы, на наши вопросы отвечали, не пугая каким-то там идеализмом.
– Ну да, ну да… – дядя Капа постучал пальцами по столу, – Как вас учат? Бога нет? Сначала возникли предметы материального мира, а потом мысль о них?