Есть совпадение - стр. 31

– Прости, – пробурчали мы оба. Я пытаюсь сделать шаг назад, а дурацкий паром качается, от чего я спотыкаюсь. Лео протягивает руку, чтобы поймать меня, и когда ему не удается, мой взгляд устремляется прямо на него.

– Все в порядке. Это было тогда, – говорит он, пытаясь быть нахальным. – Я оставил это позади.

Я смотрю на него, но чары уже разрушены.

– Ты… оставил это?

Он поднимает голову и почесывает затылок.

– Я имею в виду… мы оба, верно? – говорит он очень быстро.

– Верно, – шепчу я.

Но ничего не кажется правильным, не с этими словами: «Я оставил это позади», – проносящимися в моем сознании. Имел ли он в виду смущение? Или что-то другое?

Я поворачиваюсь к дверям, ведущим в носовую часть. Я оборачиваюсь, кивком показывая, чтобы он следовал за мной, и когда ловлю его взгляд, часть меня тянется к нему, не желая никогда оставлять. Боль, порожденная Лео, которую я пыталась игнорировать, гудит громче, чем когда-либо, подталкивая открыть рот и сказать что-нибудь.

Но даже если я когда-то и нравилась Лео, я нравилась ему в прошедшем времени. В том смысле, что сейчас уже нет. Но будь это правдой, получается, что Конни намеренно лгала мне.

Нет. Конни не стала бы лгать, особенно в таком важном вопросе, как этот.

– Ты знаешь, что много лет назад был детеныш касатки, который отбился от своей стаи, весь день следовал за паромами? Ее назвали Спрингер.

Лео начинает тараторить, как обычно бывает с ним перед тем, что Конни называет «информационными выбросами», – то есть, когда он встряхивает свой мозг и оттуда выпадает энциклопедия. Вот только на этот раз Лео не столько умничает, сколько нервничает, отчаянно пытаясь заполнить неловкость.

Так что я слушаю. Ветер хлещет нам в лицо, раздувая мои кудри во все стороны и растрепывая волосы Лео. Вскоре паром замедляет ход, а я закрываю глаза и даю себе обещание. Что бы ни случилось, к концу лета я непременно забуду Лео. Я научусь снова быть для него просто другом, ради Лео, ради Конни, но в большей степени ради себя. То, что мы с Савви затеяли, может быть нам не по зубам, но я с этим непременно справлюсь.

Я поворачиваюсь к нему, воодушевленная своей решимостью, почти сняв груз с души. Это будет экспозиционная терапия – Лео, Лео и еще раз Лео, пока он не надоест мне, прямо как в каникулы, когда мы ели пиццу «Номер двенадцать» из «Spiro’s» каждый день в течение двух недель и не могли больше смотреть на ананасы. К концу лагеря Лео станет ананасом, а я – свободой.

– А где сейчас Спрингер? – спрашиваю я.

– У нее два малыша, и она отдыхает со своей стаей в Ванкувере, – отвечает Лео, его щеки раскраснелись то ли от облегчения, то ли от ветра. – Этим летом придется довольствоваться менее известной касаткой.

Лео изучает мое лицо, у него появляется тревожная улыбка. Я улыбаюсь в ответ и толкаю его плечом в грудь.

– Если только ты скажешь, что мое второе имя – Евгения, я буду не фотографировать касаток, а скормлю тебя им.

Лео пихает меня в бок так, что я взвизгиваю и натыкаюсь на него. В этот момент меня охватывает жар, его грудь прижимается к моей спине, желание во мне поднимается быстрее, чем волны, бьющиеся о берег. Я поворачиваю голову, чтобы встретиться с ним взглядом, но он хватает меня за плечи и разворачивает так быстро, что я задыхаюсь от смеха, и замечаю улыбку на его лице в паре сантиметрах от моего – настолько близко, что кажется, по нам пробежал разряд тока.