Есть ли жизнь за МКАД… ой? - стр. 2
– Это телефон?! Он мёртвый!
Кнопочное недоразумение никак не отзывалось на мои попытки его реанимировать.
Глеб Матвеевич дробно скатился вниз и раскопал в общей куче зарядку:
– Сейчас всё будет, Мари, не переживай так.
Он подошёл к подоконнику, где из стены торчала пожелтевшая розетка и поставил допотопную мобилу заряжаться.
– А интернет? Тут есть хоть что-нибудь приличное?
– Тут и интернета нет, – мой тюремщик повернулся с самым суровым лицом, на какое был способен. А он способен! Не зря вся отцовская охрана ходила по струнке и боялась шефа, пожалуй, больше чем босса.
– В смысле, нет? – пролепетала я. – А музыка, фильмы, соцсети?
– В соцсети заходить запрещено, даже под чужим ником. Ты можешь привлечь ненужное внимание. Отдохни от всего этого. Прогулки, зелень, ягоды… Там наверху книги – целая библиотека…
– Говорю же: позапрошлый век! И как долго мне томиться в неволе?
– Пока отец не решит ситуацию. А она поверь, Мари, весьма трудная. И опасная. – Всё ещё сохраняя строгий вид, Глебов направился к выходу: – Подожди минутку, я тётю Фросю кликну.
Едва Глеб Матвеевич вышел на крыльцо, со двора послышался заливистый лай. Я испугалась. Не за Глебова – у него травмат в кармане пиджака. За животное, которому пуля моментально изменит качество жизни. А то и попросту прикончит.
***
Выбежав из дома, я увидела совсем не то, что представилось натренированному на боевиках и детективах воображению. Пёсик, похожий на лайку, блаженно растянулся в траве, подставляя живот и грудь присевшему на корточки московскому гостю. Глебов почёсывал светлую шерсть с не менее довольным видом. Рядом стояла низенькая полная женщина в полосатой блузке, выцветшей длинной юбке и в повязанном по-комсомольски платочке. Она прикрыла ладонью глаза, словно козырьком, и с улыбкой посмотрела на меня:
– Вот она, наша красавица!
Так уж и «наша»… Я хмыкнула, спустилась по ступенькам и подала руку:
– Вы тётя Фрося? Я – Мари.
Ладонь у неё была крепкая, шершавая, с мозолями у основания пальцев. Селянка – лет пятидесяти навскидку – обаятельно улыбнулась, сверкнув коронками с якобы золотым покрытием, и довольно заметила:
– Мари… так-то привычнее.
Ей привычнее было бы Маша, кончено – на деревенский, а не французский манер. Однако я ненавидела такое обращение, как собственно и Мария, ведь по паспорту я – Марья. Родители выпендрились, а ребёнку мучайся всю жизнь.
Ой! Какой паспорт? Вспомнив нравоучения Глебова, я покосилась на него. Запалилась? Мой тюремщик сохранял спокойствие.
– Спасибо, тётя Фрося, – сказал он, поднимая с земли корзинку с бидоном и кульками, – поручаю девушку вашим заботам. Позже поболтаете, а сейчас позвольте нам переговорить. Мне в город надо возвращаться.
– Да-да! Конечно-конечно! – Женщина свистнула пёсику, назвав его проказником, и поплыла к распахнутым воротам.
– Предлагаю перекусить с дороги, – сказал Глебов, заходя в дом.
– Умывальник на улице? – ехидно поинтересовалась я.
– Под лестницей дверь. За ней душ и туалет. Умывальник тоже имеется.
Оставив корзину с яствами на пороге комнаты, Глеб Матвеевич соизволил проводить меня к удобствам. Под лестницей ему пришлось наклониться, я прошла так – мои метр семьдесят вполне позволяли. Внутри обнаружилось небольшое помещение с белыми кафельными стенами и плиточным полом. Узкое окно без штор и жалюзи смотрело в сад, рядом с окном притулились вполне современный унитаз и крошечная раковина. В противоположном углу была душевая кабина с глубоким поддоном и колонна ОГВ. Сопровождающий показал мне как пользоваться, посоветовал на ночь выключать газ. Ну, и когда буду надолго уходить.