Есть ли снег на небе - стр. 34
– Я… – Абу-Зурейк никак не мог выговорить это слово, – я… я умоляю. Да, умоляю, попроси свою бабушку. Пусть она помолится за мою умирающую дочь. За Фатиму.
– А что с ней? – вежливо осведомился раввин.
И Абу-Зурейк пересказал печальную историю болезни своей единственной любимой дочери.
– Подождите здесь, – сказал раввин, указывая рукой на скамейку. – Я все передам бабушке.
Ребецн Менуха-Рохл выслушала внука, и легкая улыбка скользнула по ее губам.
– Долго же он собирался, – тихо произнесла она.
Затем задумалась на несколько минут.
– Передай ему от моего имени, – наконец сказала ребецн. – Если он поклянется, что больше никогда не причинит зла ни одному еврею и будет щедро снабжать водой наш квартал, его Фатима полностью выздоровеет.
Выслушав приговор, Абу-Зурейк приложил руку к сердцу и воскликнул:
– Клянусь выполнять полностью все, что велит ребецн.
Домой он спешил со смешанными чувствами. С одной стороны, Абу-Зурейк был абсолютно уверен, что слова еврейской праведницы сбудутся. А с другой… она ведь тоже потомок ослов и свиней…
Абу-Зурейк оборвал сам себя на полуслове и, как мальчишка, взбежал по ступенькам своего особняка.
– Ну, – спросил он служанку и по ее счастливой улыбке сразу понял, что не напрасно поверил ребецн.
– Фатима заснула. Как до болезни. Просто заснула, и все.
К утру обнаружились первые признаки начала выздоровления: опухшая нога перестала пылать. Врач осмотрел больную, развел руками и воскликнул:
– Чудо! Все в руках Аллаха – и болезнь, и ее исцеление!
– Знаю я, в чьих оно руках, – буркнул Абу-Зурейк.
Через несколько дней опухоль полностью сошла на нет, а спустя две недели Фатима смогла, опираясь на руку отца, прогуляться по садику.
С тех пор не было у евреев Хеврона большего заступника, чем бывший ненавистник. А вода поступала в еврейский квартал в избытке и без перебоев.
Могила «бабушки Менухи-Рохл» сохранилась до сих пор. Каждый год ее посещают тысячи евреев и молят Всевышнего о милосердии в заслугу праведности ребецн Слоним. Говорят, будто каждый день есть минута, в которую все произнесенные на могиле просьбы обязательно исполняются. Жаль, что никто не может указать, когда именно она наступает.
Сколько стоит слово
Пыльная, багровая луна светила через зарешеченное окошко. Шая, раскачиваясь, сидел на нарах. Жить не хотелось. Не хотелось ни есть, ни пить, ни даже спать. Желания, столько лет управлявшие его жизнью, разом закончились.
– Вот ты послушай, послушай, – нудил сосед по камере.
Он ожидал приговора, скорее всего смертного, и от волнения говорил не останавливаясь, словно пытаясь высказать все слова, отведенные ему до конца дней.
Даже когда Шая засыпал, он слышал сквозь сон неумолчное бормотание соседа:
– Самая тяжелая смерть на костре. Это понятно, тут не поспоришь. Да и на виселице тоже придется помучиться, сразу не помрешь, две-три минуты всего, а ведь вечностью покажутся. Говорят, легче всего, когда голову отрубают. Тоже неправда. Есть у меня дружок, палач в Кракове. Головы ловко сносит, фьюить – и покатилась. Бывало, за месяц больше срубал, чем у иного кузнеца выходило лошадей подковать. Народишко у нас в Польше разбойный, гнилой народишко, сколько его ни учи, а все мало. Вот и работы палачу невпроворот. Ты спишь что ль, а?
– Нет, не сплю, – ответил Шая, стараясь пропустить мимо ушей слова сокамерника.