Эспер - стр. 45
– …необходимо привести себя в порядок, – выкрутился он, добавив поспешно: – После чего вам выдадут хлеб и чай.
В шеренге прокатилось легкое оживление:
– Табачку бы еще!
– Да ведите, не томите уже.
Д’Экс всегда был любимчиком солнца в регионе Приморской Шаранты, и этот тяжелый день не стал исключением. Пленные направились в сторону берега, тихо переговариваясь, не очень еще представляя, что их ожидает, но уже радуясь короткой передышке и сентябрьскому солнцу. Название бухты Дмитрию показалось символическим: де Ля Круа – Крест Гоподень. Находить неожиданные совпадения научил Жорж Левро, полагавший, что случайностей не бывает, все связано. После двух стопок водки учитель порой ударялся в мистику, искал в своем древнем, «королевском», роду русские корни, утверждая, что «именно поэтому он здесь». А матушка просто верила в приметы.
Ведь хотел же перед отплытием из Ля-Рошель помолиться, божьей милости попросить, а не вышло. И – на тебе! Вот куда Господь привел! Напомнил, что праздник великий близится: Воздвижения креста Господня[69]. Нет, неслучайно, неслучайно. Теперь уж не пропустит.
– Пустыня, ты молитву про крест Господень помнишь?
– Помню, как не помнить.
– Место так называется. Бухта, куда идем.
Пустыня присвистнул, поежившись. Парнем-то он был смелым, а воды побаивался, плавать не любил.
– Слышь, ты, Орел, ты это, рядом будь, ладно? – попросил Иван. – Это ж ты на Волге рос.
– Так а ты на Пахре!
– Пахра, Волга – это тебе не океан.
– Не дрейфь! Волной смыть не успеет. Да и спокойно сегодня, смотри!
Картина, открывшаяся перед ними, была великолепна. Широкая полоса песчаного берега, закругленного в форме подковы, зелень прибрежных кустов тамариска, простор океана, вдали которого просматривался знакомый уже форт Боярд. И солнце!
– Ух ты! Красота! Бабье лето! Теплынь…
– С бабами-то теплее было бы!
На какие-то доли секунды все они, бывшие солдаты бывшей императорской армии бывшей России, превратились в обычных пацанов. Настоящих, наивных и беззаботных. Безмятежное детство вернулось, подарив каждому видение из прошлой жизни. Сушеная земляника… Огонь в печи, и матушка со сковородой: «Ванька, держи блин!» Волга в закатных лучах солнца… Запах свежего сена… Утро, и хриплый, с рыданиями, голос отца: «Ма-ать… проснись… Проснись… Зорька-то наша сдохла… А теленочек-то живехонек…» Тепло полатей зимой, рука матери: «Дай-ка понежу тебя, родимый!»
– Ну что, ребятушки? Айда! Вот вам и банька! Прямо как дома, без одежки! Веников только нет! А одежку-то? Скидаем! – весело крикнул Петр Креченко по прозвищу Креч.
Пленные, переглянувшись, перекрестились и начали раздеваться донага, оставляя одежду на песке, прибрежной траве. Самые быстрые с шумом и криком уже побежали в воду, как услышали за спиной приказ капрала:
– Halte! Стоять! Новикофф! Бельякофф! Дрига! Стоять!
– Что? Перекличка? Опять аппель?
– Вы забыли это! – капрал, настроенный вполне дружелюбно, помахал куском мыла.
– А… Ну так бы и сказал… – прикрыв причинное место руками, Креч подошел к капралу, взяв мыло.
«Животворящий крест Господень, огради мя, Господи, силою честнаго и животворящаго твоего креста, и сохрани мя от всякаго зла», – шептал Дмитрий. Тело покрылось мурашками, и, чтобы быстрее прекратить эту пытку, он, перекрестившись, нырнул в холодную воду.