Если завтра случится - стр. 32
– Ты… – дёргается, когда дотрагиваюсь. – Не надо, я сама.
Молча осматриваю повреждённую кожу стопы. Особенно внимательно в том месте, где есть выраженная краснота и припухлость. Под пяткой.
– Что там?
– Стекло, судя по всему.
– Я не увидела.
– Надо достать, – поднимаюсь с постели и отправляюсь в соседнюю комнату за аптечкой. Не особо хочется помогать после той её заявочки, но я напоминаю себе о том, что передо мной всего-навсего девчонка. Слабый пол и всё такое…
Возвращаюсь через минуту. Иду мыть руки, после чего достаю из аптечки то, что нам понадобится: пинцет, спиртовой раствор, ватные палочки, зелёнку, бинт.
– Ори, если что, – обрабатываю «инструмент» и фиксирую ногу девчонки так, чтобы мне было удобнее.
Подсвечиваю фонариком нужную область и приступаю. Не то, чтобы я возомнил себя хирургом... Просто опыт небольшой в этом деле имеется. Однажды, лазая по заброшке, я здорово поранил ногу о битое стекло. Потом вот такая же ситуация была. Один в один.
С задачей справляюсь не сразу. Приходится Зарецкой немного потерпеть до того момента, как мне удаётся подцепить мелкий осколок, засевший глубоко под кожей.
– Вот он, падла! – объявляю почти торжественно. – Щас, погоди, давай зелёнкой рану обработаем. Она любую шнягу залечивает, – опускаю ватную палочку в горлышко бутылёчка.
Я с этой чудо-жидкостью на ты. Главное правило: не уделаться как свинота. У нас в детдоме зелёнка была просто маст хэвчиком. Каждый божий день кто-то Шреком ходил.
– Готово, – озвучиваю, совершив бесхитростные манипуляции. – Мажем.
Наклоняюсь ближе. Осторожно прижигаю рану зелёнкой.
Надо сказать, что девчонка не шипит, не ойкает и не плачет, хотя приятного во всей этой процедуре мало. Никак не реагирует. Просто терпит и ждёт, когда я закончу. Разве что напряжённое тело говорит о том, что ей всё-таки больно.
– Выдохни.
Явно с облегчением опускает ногу.
Разматываю бинт, делаю надрыв зубами и перехожу к заключительной части нашего мероприятия. Лучше пока закрыть все эти порезы. Выглядеть всё это стало значительно лучше.
– Ровно держи. Что с пальцами? – поправляю стопу.
– Я держу… – отводит взгляд в сторону.
Не пойму, смущается или что?
– Какие есть! – бормочет себе под нос.
– Чего? – не понимаю, о чём она.
– Ты спросил, что с пальцами. Какие есть – такие есть. Да, искривлённые. Да, уродливые! Такие! – произносит обиженно.
– Да я не про это, – до меня наконец доходит. – Ты их поджимала странно, тянула ногу вверх. Мне так мотать неудобно.
– Конечно тянула! – восклицает звонко.
– Зачем? – искренне не понимаю.
– Затем, что я ото всех их прячу, – возмущается она недовольно.
«Ото всех их прячу». Забавно.
– Всё, Зарецкая, конец цвета! Я видел твои кривые пальцы, потрескавшиеся ногти, натоптыши и мозоли!
– Обязательно перечислять все дефекты? – хватает шерстяной носок и быстро натягивает его на ногу.
– Обещаю, что никому не расскажу, клянусь, – усмехаюсь, захлопывая аптечку. – Тебе поесть пора и выпить лекарства. Пойду разогрею воду в чайнике, ты пока проверь температуру.
Встаю, собираюсь уйти, однако, услышав, как шмыгает носом, оборачиваюсь.
– Ты плачешь, что ли?
– Нет, – по привычке отползает к стене и опирается спиной о ковёр.
Нет? Ага, как же!
– Если что, я пошутил. Не воспринимай мои слова всерьёз. Про мозоли и остальное, – поясняю на всякий пожарный.