Если ты найдешь это письмо… Как я обрела смысл жизни, написав сотни писем незнакомым людям - стр. 34

– Милочка, вы ни малейшего представления не имеете о том, как выглядит усталость.

Ее глаза не отпускали меня еще несколько секунд, а потом она заново переплела руки на груди и стала смотреть в пространство прямо перед собой. Шипение продолжало танцевать по комнате.

С-с-с…С-с-с…С-с-с…

Я уставилась на собственные туфли и поглубже засунула руки в свободные карманы платья, сразу же пожалев о своем решении заговорить. Я не хотела оскорбить ее. Я пыталась только найти какую-то общую почву. До конца занятия я больше не сказала ни слова. Когда пора было строить детей в шеренгу и вести их в туалет, я старалась издавать как можно меньше звуков.

Однако эта женщина была права: я ничего не знала об усталости. Для меня усталостью был не восьмичасовой рабочий день, а бурный уикэнд, заполненный вечеринками и свиданиями за кофе. Я ничего не знала о мире, внутри которого оказалась, о людях, с которыми ежедневно здоровалась, о том, где они были, что делали и как все это складывалось в их истинную усталость.

Я пишу это, по-прежнему зная, что не понимаю ту ползучую бедность, которую видела в своем районе. Ни в коем случае не хочу выдавать себя за эксперта в этой области. Я жила посреди района, который был одним из беднейших избирательных округов США – и при этом находился всего в нескольких станциях подземки от богатейшего округа. Я вступила в свой волонтерский год в то время, когда газеты писали, что Бронкс – поле битвы, на котором люди возобновляют борьбу за прожиточный минимум.

Хотя наши стипендии составляли всего 25 долларов в неделю, я быстро осознала разницу между нами и нашими соседями. Я наблюдала ее каждую среду по утрам, когда за дверями иммиграционного центра выстраивалась очередь. Эта вереница людей с тележками была плотной и уже к половине восьмого извивалась, уходя вдаль мимо нашей двери. Жители района по средам становились в эту очередь, чтобы получить коробку с продуктами со склада, располагавшегося в подвале церкви. Как бы холодно ни было на улице, по появлению этой очереди можно было проверять часы. Проходя мимо, я не могла смотреть в лицо стоящим в ней. Я опускала голову и затыкала уши наушниками. Они были не просто людьми, они не были незнакомцами. Они были моими ближними. И я не знала, как им помочь.

Я хотела сделать вид, что между нами нет разницы. Но она была. В экономическом смысле и в том смысле, что мне была дарована жизнь с другими возможностями. Я училась в лучшей школьной системе. В детстве в мой распорядок дня входили гимнастика, танцы и школьный ученический совет. Я имела привилегию учиться в частном католическом колледже. И хотя над моей головой нависал долг по студенческим кредитам в 50 000 долларов, я могла позволить себе эти кредиты. Мои родители обладали достаточно стабильным экономическим положением, чтобы стать созаемщиками. Мне повезло, и я понимала, что такое «везение» не способно ничего исправить.

До этого момента, полагаю, я была в основном окружена тем, что могла исправить. Обстоятельствами, которые я могла изменить. Часть меня, ответственная за планирование и исправление, всегда думала, что я могу улучшить положение. Это был единственный известный мне способ врачевать все раны. Тебе грустно? Составь маркированный список. Ты растеряна? Создай систему. Я полагала, что на каждую проблему и душевную травму найдется какая-нибудь система, которая только и ждет за углом, чтобы ее обнаружили.