Эскорт для сводных - стр. 24
— Ты уверена? — задаю последний пограничный вопрос, после которого пути назад не будет.
Наша семья пережила многое. Даже слишком.
— Да. Просто я не понимаю, — она вытягивает ноги, а я готов броситься и лизать, целовать каждый пальчик, — почему вы так на него ругаетесь.
— А сама что думаешь?
Она фыркает.
— Что я думать должна, Влад? Ведь толком не знаю ни его, ни вас. Вы как снег на голову свалились.
— Нас ты знаешь, — мурчит мой брат, — очень хорошо знаешь, малыш.
Вижу, как его рука спускается по её ровной спинке прямо к попке. Ныряет в шортики и сжимает мягкие половинки.
— Кир, блин! — рычит на него.
— Я не могу сдержаться, сестричка, прости. Ты такая сладкая... — он наваливается на неё, залезает своим языком в ее рот.
— Ммм! МММ! — она пытается отбиваться, но потом обмякает, обнимает его в ответ.
Теперь моя очередь стоять на стреме. Хотя я бы присоединился. Когда брат заканчивает трахать рот нашей новоиспеченной сводной сестры, она выглядит потерянной.
— Дядя, значит... — выдыхаю, затем подхожу и забираюсь на валун поближе к сладкой парочке, — двигайтесь.
Обнимаю Катю, Кир крепко держит её с другой стороны.
— Когда мне было шесть...
Наш дом казался мне огромным. Еще бы, в шестилетнем возрасте всё кажется таким. Особняк с высокими потолками, массивными колоннами утопал в зелени. Наша мама всегда любила природу.
— Владиииик! — мой брат-трехлетка подбежал ко мне.
Крепко обнял его.
— Пойдем к маме? Она как раз в саду работает. Поможем ей!
Отца дома нет. Он всегда много работал, чтобы нас обеспечить. Взяв Кира за руку, я направился к задней двери дома.
— Устроим маме сюрприз, — шепнул мелкому, затем мы прошмыгнули в узкий проем.
— Нет! — послышался твердый голос мамы, — Слава, не надо... отпусти... не смей!
Я тогда был рад, что дядя Славик приехал в гости. И даже не задумался, почему он выбрал время, когда отец не дома...
— Ну ладно тебе, не ломайся... — эти слова шестилетке были непонятны, — иначе твой муж всё узнает... как думаешь, что он скажет?
Замер, крепко сжимая ладошку младшего брата. Ноги приросли к земле. Я вдруг испугался.
— Отойди! — закричала мама, — ты не посмеешь! Это ты, всё ты!
— Заткнись, сука! — хлесткий звук пощёчины.
Выглянув из кустов, увидел жуткое зрелище. Наш дядя прижимал маму к земле, её юбка задрана, в глазах слезы. Она отбивалась. Он двигался, что-то делал, сжимал её горло.
— Иди в дом... — сказал брату.
— Владик! — пискнул малыш, — а что они делают?!
— Быстро беги и прячься!
Я не знаю, зачем, но взял лежащую рядом лопату. Ну как взял... конечно, для шестилетнего мальчика я был хорошо развит. Но эта штука оказалась слишком тяжелой.
— Нет... нет! — мама плакала, пока дядя делал с ней что-то нехорошее, — не надо! Не трогай меня!
Тогда я не понимал. Лишь видел, что ей плохо. И не мог на это смотреть. Ворвавшись на поляну, замахнулся и... выронил лопату, не справившись с тяжестью.
Дядя был сильнее. Он вырвал у меня из рук инструмент. Мама рванулась ко мне, обняла, закрыла собой. Её сердце колотилось, как бешеное. Платье было порвано. Волосы растрепаны. А на щеке яркий след от пощёчины.
— УБИРАЙСЯ! — закричала она на Славика.
— Мама... что он сделал с тобой? — наивно спрашивал я.
— Ничего, милый... всё в порядке, дядя уже уходит...
— Он... — шепчет Катя, побелевшая от моего рассказа, — изнасиловал вашу маму?!