Ещё один поцелуй - стр. 12
За дверьми «У Генри» Брайса приветствовал музыкальный автомат, пульсирующий басами и красными лампочками, словно больное сердце. Брайс прошел, немного неуверенно, меж рядами пластиковых кабинок, обычно пустых и бесцветных по утрам, а сейчас заполненных студентами. Кое-кто увлеченно спорил, многие носили бороду и имели модный потрепанный вид – вроде анархистов в театральных постановках или «иностранных агентов» из старых-престарых фильмов тридцатых годов. Кто скрывается за этими бородами? Поэты? Революционеры? Один из них, студент с факультета органической химии, писал в студенческую газетенку статьи про свободную любовь и «зловонный труп христианской морали, отравляющий родники жизни». Брайс кивнул ему, и парень смущенно глянул поверх неряшливой бородки. По большей части все эти ребята – дети фермеров из Небраски или Айовы; ставят подписи под призывами к разоружению, рассуждают о социализме. На секунду Брайсу стало неловко; этакий усталый старый большевик в твидовом пиджаке среди представителей нового класса.
Он протиснулся к стойке и заказал кружку пива у женщины с очками в черной оправе под седеющей челкой. Брайс никогда не видел ее прежде; по утрам его обслуживал молчаливый недовольный старикан по имени Артур. Ее муж? Брайс слабо улыбнулся, принимая пиво, и стал пить большими глотками, чувствуя себя неуютно, мечтая поскорей уйти. Музыкальный автомат прямо за спиною заиграл народную песню под металлическое треньканье цитры: «О боже! Мешок с хлопком! О боже!..» Рядом у стойки белая девушка разговаривала с печальноглазой негритянкой о «структуре» поэзии и спрашивала, «работает» ли стихотворение. От таких разговоров Брайса всегда передергивало. Откуда они взялись, эти умники? Потом он вспомнил тот птичий язык, на котором сам, двадцати с чем-то лет от роду, говорил в тот год, когда слушал курс филологии: «ярусы смысла», «семантические проблемы», «символический уровень»… Что ж, для подлинных знаний и ума всегда найдутся заменители – ложные метафоры повсюду. Он прикончил пиво и затем, сам не зная почему, заказал еще кружку, хотя больше всего хотел уйти, убраться подальше от шума и позерства. А справедлив ли он к этим детям, старый напыщенный осел? Молодые всегда выглядят идиотски, обманываются внешним, как и все прочие. Пусть лучше отращивают бороды, чем вступают в студенческие братства или дискуссионные клубы. Они и так очень скоро научатся этому дурацкому конформизму, когда, свежевыбритые, выйдут из университета в поисках работы. Или здесь он тоже ошибается? Всегда есть вероятность, что по крайней мере кто-то из них окажется настоящим Эзрой Паундом[5], будет носить бороду всю жизнь, станет блистательным и громогласным фашистом, анархистом, социалистом, умрет в безвестном европейском городишке автором прекрасных стихов или глубоких картин, с дырою в кармане и с грандиозной славой, которая непременно придет… когда-нибудь после. Брайс допил пиво и взял еще кружку. В слегка затуманившемся сознании возникла афиша с огромными буквами «УОРЛДКОЛОР», и Брайс подумал, что «У» из аббревиатуры «У. Э. Корп.», скорее всего, означает «Уорлдколор». Впрочем, всяческая «универсальность» тоже сгодится… Как насчет «Э»? Эстетика? Эксгибиционизм? Эволюция? Или, криво усмехнулся Брайс, попросту