Еще не вечер - стр. 2
– Ох, мужики, мужики, – вздохнула Таня. – Повелители, умники, которые все знают. Мы, конечно, разные, а в одном, считай, одинаковые. Что правда, что ложь? Добро? Зло? Да ну вас! – Она махнула на Гурова рукой, повернула лицо к солнцу. – Такой день! Настроение! Все испортили!
«А что я, собственно, испортил? – подумал Гуров. – И кто этот разговор начал? Что-то ты, девушка, запуталась, сейчас я тебе помогу выбраться».
– Я согласен, – миролюбиво заявил он. – Вы врушка. Свойственно данное качество вашему очаровательному полу… Оставим это. Поговорим о вас лично. Вы ведь живете на холме? – Гуров указал направление.
– И это правда, – обрадованно согласилась Таня.
– У вас пляж лучше, галька мельче, и идти вам в два раза ближе. А вы сюда приходите. Почему? Соврите что-нибудь оригинальное.
– Вы мне нравитесь.
– Интересно. – Гуров кивнул. – Вы меня в бинокль разглядели?
Таня два дня прогуливалась у гостиницы, поджидая Гурова, но сказать об этом, по известным причинам, не могла, а быстрого ответа, похожего на правду, не находила. Поэтому отделалась немудреной шуточкой:
– В программе «Время» передавали, что Лев Иванович Гуров прибыл на наш курорт, остановился в гостинице «Приморская», страдает нервным истощением, требуется развлечь.
– Здорово! – Гуров захлопал. – Развлекайте! Хорошо, что в программе «Время» назвали мое имя и отчество. А то как бы вы узнали, что я Лев Иванович?
– Ой! – Таня схватилась за голову. – Это у вас в Москве никто никого не знает. У нас проще. В гостинице две мои подружки работают. Я такое о вас знаю… Закачаетесь!
– Поделитесь! Может, и я закачаюсь?
– Нет! У вас своя компания, у меня – своя.
– Тогда не смею мешать. – Гуров церемонно поклонился. – Всего наилучшего, – и, стараясь не оступиться на осыпающейся под ногами гальке, поднялся на набережную.
Таня смотрела ему вслед и думала, что напрасно приходит сюда. Этот человек ей не по зубам, можно нарваться на неприятности.
Гуров тоже был недоволен собой: решил отдыхать, так и отдыхай, а не придумывай себе заботы, которых тебе на службе хватает. Уже четвертый день, а прилетел он неделю назад, Гуров ощущал какой-то дискомфорт, что-то фальшивое в своем, казалось бы, беззаботном курортном житье-бытье. Он не желал заниматься анализом, а желал любоваться морем, пальмами, получать максимальное удовольствие от своей полной свободы. Спишь, ешь, ложишься, встаешь, гуляешь, можешь идти налево, можешь направо, хочешь – вверх, хочешь – вниз, ничего не должен, все как в сказке, желаешь – выполняй.
Первые дни он так и чувствовал себя, затем настроение стало портиться, естественность в поведении исчезла. Словно слушал он красивую музыку, да неожиданно оркестр разладился, ворвались фальшивые ноты и зазвучали все отчетливее. Гуров пытался их не слышать, вернуть гармонию, а она исчезла.
Был март, погода не установилась, дождь, ветер, солнце вперемежку. Гурову такая погода нравилась, даже думать не хотелось, что творится на этой театрально-декоративной набережной в разгар сезона. Он сел на скамейку неподалеку от статуи, глянув на нее с умилением и благодарностью. Эта гипсовая промокшая и озябшая девушка возвращала на землю, к жизненным реалиям, так как окружающий ландшафт был настолько неестественно красив и гармоничен, что человек рисковал воспарить или подумать, что он оказался в краю неродном. А взглянешь на ее воздетые ручки, плотненький купальничек, который надежно закрывает то, на что и смотреть-то не хочется, и поймешь: все нормально, ты на земле, дома.