Эшафот забвения - стр. 7
– Почитать тебе что-нибудь? – спросила я Серьгу.
– Только с выражением, – закапризничал он, уже уловив перемены в моем настроении.
– Всенепременно, мальчик мой! Со всеми знаками препинания и придыханием в эротических сценах.
– Без эротических сцен, пожалуйста! Не стоит обрекать инвалида на бесплодный хреновый онанизм.
– Серьга, ты даже об этом наслышан?! Совсем взрослым стал! – Я обхватила Серьгу за шею и ткнулась губами ему в ухо. – Не обижайся на меня!
– Я не обижаюсь… Правда.
Я знала, что он говорит правду. И это была самая странная правда, которую только можно было себе представить. Вопреки всем законам бытия увечье и слепота сделали Серьгу мудрым и терпимым ко всему. Они даже шли ему, делали его неожиданно по-мужски привлекательным: вот еще один сильный человек несет свой крест. Да к тому же еще оглашает окрестности персональной Голгофы шутками по поводу несовершенства конструкции инвалидного кресла. Несчастье придало ему ту сексуальность, которой он был напрочь лишен и о которой всегда втайне мечтал. Я ни разу не высказала этих своих крамольных мыслей вслух, но была почти уверена, что рано или поздно в нашей запущенной квартире возникнет женщина. Возможно даже – дочь патронажной сестры, которая снабжает Серьгу снотворным… Черт, нужно сказать Серьге, что фенобарбитал у меня закончился…
Я остаюсь с ночными кошмарами один на один.
Но даже предчувствие близкой ночи не сумело перебить другого предчувствия. Что-то в моей стоячей, как вода в болоте, жизни должно измениться. Неужели это «что-то» связано с послезавтрашней вылазкой на «Мосфильм»? Похоже, похоже. Похоже, что дело обстоит именно так: интуиция еще никогда не подводила меня. Или я просто устала думать о смерти – других людей и своей собственной?… А если это правда, то почему бы не оттянуться напоследок?
…Когда я прочла один и тот же абзац из Микки Спиллейна дважды, Серьга недовольно поинтересовался:
– О чем ты только думаешь?
– Ни о чем. Мне некогда думать. Я внимательно слежу за развитием сюжета.
– Он тебя заинтересовал, я вижу. – Серьга хмыкнул и потер слепые глаза.
– Не то слово как заинтересовал. С нетерпением жду развязки.
– Я не о книге. Я об этом режиссере, о котором Федька рассказывал.
– Да, – нехотя призналась я, – в проницательности тебе не откажешь.
– И что ты думаешь?
– Ненавижу таких типов. С гипертрофированным чувством собственной значимости и мозгами, имплантированными от бабочки-капустницы. Их нужно ставить на место, иначе они развалят всю иммунную систему человечества.
– Ладно, ладно, успокойся, – осадил меня Серьга. – Если хочешь, закончим на сегодня.
– Нет уж, добьем хотя бы главу, – мужественно сказала я и начала многострадальный абзац в третий раз: «Белая шволочь! Ты продолжаешь шмеяться над полицией! Где ты взял эти што долларов?!»
…Я не опоздала ни на минуту, но Бубякин встретил меня на выходе из метро недовольной гримасой. Ему даже не пришло в голову взять у меня тяжелый планшет с картинами: «Сама вызвалась, дура чертова, сама и дотащишь». Мы загрузились в троллейбус, автономно друг от друга пробили талоны и в полном молчании добрались до «Мосфильма». Молчание не тяготило меня, наоборот, я даже почувствовала нежность к хакеру-неудачнику: когда-то студия была частью моей жизни, и теперь мне нужно подготовиться к встрече, только и всего.