Есенин в быту - стр. 18
– Чему вы? – спросил я.
– Знаю я эту… блудницу… Ходил к ней.
– Ходили? – переспросил я.
– Да, не один. Ходили мы к ней втроём… вчетвером…
– Втроём… вчетвером? – с удивлением повторил я. – Почему же не один?
– Никак невозможно, – озорной огонь заблестел в его глазах. – Вот – не угодно ли?
Он прочёл четыре скабрезных стиха.
– Это её! – сказал он. – Кто её „мёда“ не пробовал!
Мне бросились в глаза очертания его рта. Они совсем не гармонировали с общим обликом его, таким тихим и ясным. Правда, уже глаза его были лукавы, но в то же время всё же наивны. Губы же были чувственны; за этой чувственностью пряталось что-то, чего недоговаривал общий облик.
Он вдруг сказал: «Я баб люблю лучше… всякой скотины. Иной раз совсем без ума станешь».
Это неэстетичное определение поэтом-лириком лучшей половины человечества исчерпывающе определяет его отношение к женщине: загорался на месяц-два, а потом не знал, куда сбежать. Длительных привязанностей у него не было. А то, что он называл любовью, было просто сильной страстью, о чём он и сам неоднократно говорил.
Зимой 1915/16 года Есенин был частым посетителем кабаре «Привал комедиантов»[13]. Итак, цитируем:
«В „Бродячей собаке“, где мы часто бывали с Есениным и где было всегда шумно, но не всегда весело, встречалось великое множество самых разнообразных людей, начиная с великосветских снобов и заканчивая маститыми литераторами и актёрами. „Собаку“ почти ежедневно посещали поэты-царскосёлы во главе с Гумилёвым и Ахматовой и целая свора представителей „обойной“ поэзии, получившей такую злую кличку после того, как сборник стихов этой группы вышел напечатанным на обойной бумаге.
В „Собаке“ играли, пели, сочиняли шуточные экспромты, танцевали, рисовали шаржи друг на друга самые знаменитые артисты и художники. Здесь я много раз слышал Маяковского, Игоря Северянина, Есенина, читавших впервые свои новые стихи. Когда Есенин читал, глядя на него, мне всегда казалось почти невероятным, что где-то глубоко-глубоко внутри этого щуплого с виду паренька с лукаво бегающими глазками и типичной повадкой деревенского жителя струится неиссякаемый родник кристально чистой поэзии».
Встречи. Зимний период пребывания Есенина в Петрограде оказался плодотворным в смысле знакомств с интересными и незаурядными людьми: с А. М. Горьким, И. Е. Репиным, А. А. Ахматовой, Н. С. Гумилёвым и М. И. Цветаевой.
У маститого писателя молодой поэт восторга не вызвал:
– Впервые я увидел Есенина в Петербурге, где-то встретил его вместе с Клюевым. Он показался мне мальчиком пятнадцати – семнадцати лет. Кудрявенький и светлый, в голубой рубашке, в поддёвке и сапогах с набором, он очень напомнил слащавенькие открытки Самокиш-Судковской, изображавшей боярских детей, всех с одним и тем же лицом. Есенин вызвал у меня неяркое впечатление скромного и несколько растерявшегося мальчика, который сам чувствует, что не место ему в огромном Петербурге[14].
А. А. Ахматова и Н. С. Гумилёв жили в Царском Селе. Есенин и Клюев посетили их 25 декабря. С собой незваные гости прихватили «Биржевые ведомости» за этот день; в номере было напечатано одно из ранних стихотворений Сергея: