Есаул из будущего. Казачий Потоп - стр. 8
– Сир, я всего лишь ваш верный слуга, выступая против меня, они покушаются и на вас.
– Мы ценим вашу преданность, кардинал, но если волнения перекинутся и на армию, не только нам обоим – всей прекрасной Франции придется плохо.
– Ваше величество, сейчас предпринимаются все мыслимые и немыслимые шаги для предотвращения такого поворота событий. Частично крестьянские бунты и волнения в городах связаны именно с этим. Мы беспощадно выколачиваем налоги из них, чтобы обеспечить безусловную победу Франции на полях сражений.
– А как же вы объясните уход половины казаков?
– Ушли дикари-схизматики, некоторое количество немцев-протестантов и самые недисциплинированные из поляков. Схизматиков, по моим сведениям, позвали с родины, немцы ушли за компанию. Донанятые в их отряды польские и немецкие католики остались здесь.
– Хм… немцы-казаки?
– Среди тех разбойников встречаются представители самых разных народов. Французы, говорят, тоже есть. Нанимали немцев из желания увеличить надежность отрядов. Шпионы доносят, что казаки массово покидают и армии наших врагов.
– Главное, чтобы волнения не перекинулись на других наемников.
– Как я уже докладывал, для этого предпринимается все возможное и невозможное. Нам удалось обеспечить питанием и кормами все наши армии.
– А герцог Саксен-Веймарский утверждает обратное.
– Сир, его войска собраны и снабжаются за наши деньги, но я не уверен, что это наша армия. Мне кажется, он убежден, что мы пошли на свержение герцога Гиза и войну с Испанией ради образования независимого герцогства с ним во главе.
– Считаете, что его пора убирать?
Ришелье, отвечавший до этого немедленно, не задумываясь, замешкался. И не счел необходимым скрывать некоторую нерешительность.
– Эээ… видите ли, сир, с одной стороны, у нас нет больше такого полководца, его блестящая кампания, в прошлом году закончившаяся взятием Брейзаха, серьезно склонила течение войны в нашу пользу…
– В отличие от вашей авантюры с походом на Фонтараби.
– Сир, там войсками руководил совсем не я, вы же сами осудили герцога Лавалета за это поражение. А там, где армией командовал я, мы одержали блистательную победу. Ле-Катле взят, испанцы изгнаны из Пикардии.
– Ладно, ладно, мы оба знаем, что не тот герцог был главным виновником разгрома наших войск. Но не судить же мне близкого родственника[2]. Продолжите лучше о герцоге Бернгарде.
– Сир, он выдающийся полководец, но боюсь… меньше всего его волнуют интересы прекрасной Франции и, простите, Вашего Величества. Я начинаю опасаться, что он использует нас для завоевания для себя как минимум герцогства, которое мы уже объявили нашей провинцией, а как максимум…
Кардинал опять взял паузу и показал смущение.
– Говорите прямо, вы же знаете мое к вам благоволение и уважение. Я умею выслушивать и неприятные вещи.
– Сир… подозреваю, что он сам метит на престол императора. Причем императором он будет куда более сильным и опасным, чем нынешний Габсбург.
– И что вы предлагаете делать?
– Не знаю, сир… решение ТАКИХ вопросов – ваша прерогатива.
Король откинулся на высокую спинку стула и весьма неприятным взглядом уставился на собеседника. В кабинете воцарилось тягостное молчание. Однако переиграть Ришелье в гляделки Людовику не удалось. Кардинал смотрел в ответ преданным взглядом, взглядом слуги, готового исполнить любое приказание господина. И, Бурбон об этом точно знал, здесь не было притворства.