Эркюль Пуаро и Шкатулка с секретом - стр. 30

– Сколько можно говорить о мерзких, кровоточивых органах, когда у нас на тарелках лежат целые груды мяса? – возмутилась Дорро. – Мне становится дурно от одного вида еды, не говоря уже о запахе. – И она оттолкнула тарелку.

Никто из нас не смог проглотить ни куска, кроме Орвилла Рольфа, – тот уплел свою порцию в одно мгновение ока, едва ли не раньше чем ее поставили перед ним на стол.

– Дражайшая Софи, – сказал Скотчер. – Рэндл и Клаудия правы в одном: я долго не протяну. И все же то короткое время, которое еще отпущено мне на этой земле, мне хотелось бы провести с тобой, в качестве твоего любящего мужа. Если, конечно, ты согласна выйти за меня замуж.

Приглушенный вскрик, оборванный на середине, заставил всех поднять головы и оглядеться. Никто в комнате не кричал.

– Что там за негодяй или негодяйка греет свое противное серное ухо о замочную скважину? – громко сказал Кимптон в направлении двери.

И все услышали дробный топоток, когда слушатель – или слушательница – убежала.

– Джозеф, ты знаешь, что я люблю тебя больше самой жизни, – сказала Софи. Меня поразил ее тон – почти молящий, как будто это она просила его о чем-то, а не наоборот. – И знаешь, что ради тебя я готова на все.

– Вот и хорошо! – сказал Скотчер и улыбнулся. По крайней мере, я думаю, что это была улыбка. Хотя, кажется, он страдал от сильной боли.

– Месье Пуаро прав, – сказала Софи. – Благоразумнее поговорить об этом с глазу на глаз.

Парами, шагая друг другу в затылок, мы покинули комнату. Клаудия и Кимптон шли первыми, за ними Дорро и Гарри. Перед нами с Пуаро выходили юристы. Я слышал, как Рольф жаловался, что на сладкое обещали пирог из лимонного суфле, а теперь приходится выходить из-за стола раньше времени, и все из-за неосмотрительности мистера Скотчера, который не мог повременить с предложением руки и сердца до конца обеда.

Что до меня, то мой аппетит пропал окончательно.

– Мне нужно на воздух, – шепнул я Пуаро. – Прошу прощения. Знаю, что вы меня не поймете.

– Non, mon ami, – отвечал он. – Сегодня я вас слишком хорошо понимаю.

Первое, что я сделал, едва мы с Пуаро вышли наружу, вдохнул полную грудь воздуха, точно изголодавшись по его чистоте и свежести. В Лиллиоуке определенно было душно, этот дом не располагал к тому, чтобы проводить много времени в его стенах.

– Сейчас лучшее время для прогулки по саду, – сказал Пуаро. – Темно, растений не видно…

Я расхохотался:

– Вы это нарочно придумали? Ни один садовник с вами не согласится!

– Я люблю вдыхать ароматы сада, который не вижу. Чувствуете? Пахнет сосной и лавандой – да, совершенно точно, лавандой, причем аромат очень сильный. В хортикультуре нос не менее важен, чем глаза. Спросите любого садовода. – Пуаро усмехнулся. – Мне кажется, что, если б мы с вами повстречали того, кто разбил этот сад, я произвел бы на него лучшее впечатление, чем вы.

– Полагаю, что, по вашему мнению, дело обстояло бы точно так же, повстречай мы с вами кого угодно, от почтальона до садовника, – холодно отозвался я.

– Кто был у дверей?

– Прошу прощения?

– Кто-то подслушивал у дверей – и так горестно вскрикнул, едва Джозеф Скотчер попросил сиделку выйти за него замуж.

– Да, а потом убежал.

– Кто это был, по-вашему?

– Мы знаем, что это не мог быть никто из тех, кто находился в тот момент в столовой, а значит, не я, не вы, не Гарри, не Дорро, не Клаудия и не Кимптон. Это не были адвокаты, Гатеркол или Рольф. Это не был бедняга Джозеф Скотчер, который свое, увы, отбегал, или его сиделка Софи. Остаются только леди Плейфорд, которая тогда уже покинула столовую, дворецкий Хаттон, повариха Бригида, горничная Филлис. Значит, кто-то из них. Я склоняюсь к мысли, что это могла быть Филлис – она от Скотчера без ума. Сама мне об этом сказала, до обеда.