Эригена и не только - стр. 11

– Ты слишком откровенен, чтобы верить тебе, – сказал я.

– Мне не обязательно верить, но подумай сам, уважаемый визитатор архиепископа Кентерберийского, если бы Гинкмар желал смерти Эригене, он легко мог удовлетворить своё желание, пока Иоанн Скотт жил в Галлии или переплывал на корабле пролив, сославшись на злодеяния норманнов. К чему такой замысловатый путь к греху, посылать наёмного убийцу в далёкий монастырь на острове, выжидать годами? Ведь когда Эригена уезжал по приглашению короля Альфреда, никто и не предполагал, что в результате он станет захолустным аббатом.

– В чём заключалась твоя задача?

– Следить за его жизнью, особенно, за тем, что он пишет. Никакого конкретного умысла, просто быть наблюдателем. Эригена был словоохотливый человек и радостно делился с братьями своими знаниями, так что мне повезло. Я стал его учеником без необходимости открываться, кто есть на самом деле. Предполагаю, что Иоанн Скотт догадывался о том, что я не так прост, как кажется на первый взгляд, но он был далёк от мирской суеты. И внимательно слушая его взгляды на мир, я понимаю, почему.

– Что же всё-таки произошло? – спросил я. – Обычная смерть пожилого человека или преднамеренное убийство?

– Его убили, – сказал брат Улферт.

– Ты знаешь, кто?

– Не знаю. Могу лишь догадываться.

– Расскажи подробно, – сказал я.

– В ту ночь мне было видение. Не первый раз, бывало и раньше, всегда один и тот же кошмарный сон – медведь с человеческой головой проламывает топором мой шлем. В монастыре Пруденция в Труа был один добрый брат, его звали Теодорик, он давал мне снадобье из трав, когда я начинал метаться в лихорадке, и видение уходило. Я очнулся перед рассветом, братья крепко спали в нашей общей келье, у меня невыносимо болела голова. Я решил подышать свежим воздухом, дверь в келью аббата была приоткрыта, из щели струился свет от зажжённой свечи. Я вошёл, Иоанн Скотт лежал на постели, в сердце торчал грифель.

– Такой? – я взял со стола один из остро заточенных грифелей.

– Такой. Я принюхался. Иоанн Скотт не дышал. Я сложил его руки на груди и вышел.

– Почему ты не стал будить братьев?

– Какой смысл? – сказал брат Улферт. – Их причитаниями Эригену не воскресить. Мне было ясно, что убийца кто-то из них. Я надеялся, что он проявит себя, когда узнает, что орудие убийства исчезло. Я забрал окровавленный грифель и спрятал в надёжном месте.

– И как? – спросил я. – Кто же из братьев стал нервничать?

– Никто, – сказал брат Улферт. – Либо они все в сговоре, либо искренне поверили, что Эригену наказал бог или дьявол за его вольные речи.

– Ты ведь говорил о смерти Эригены с братом келарем? – сказал я.

– Говорил и не раз. У брата Ансельма сложное отношение к Иоанну Скотту. С одной стороны, он его уважал, он начитан, знаком с трудами Аристотеля, любит рассуждать о той древней секте (25), что считала цифры основой мира. Чтобы ты знал, брат Ансельм неплохо знаком с греческим, не в той степени, чтобы быть переводчиком, но вполне достаточно, чтобы понимать написанное. С другой стороны, он абсолютно убеждён в том, что если постоянно смотреть на небо, то можно ослепнуть от увиденной картины. Надеюсь, ты понимаешь мою аллегорию.

– Не очень, – сказал я. – Может быть, братом Ансельмом руководила обычная зависть, один из главных человеческих грехов.