Эрхегорд. Сумеречный город - стр. 21
До званого обеда оставалось несколько дней, так что у меня было время заглянуть в Заложный дом – обменять часть своаналирских золотых на местные вольмарские монеты и купить дорожные билеты золотых и серебряных залогов, которые я мог предъявить в любом Заложном доме по всем Землям Эрхегорда. Мне объяснили, что для подтверждения права на залоги достаточно будет показать въездную сигву на левом плече, однако предупредили, что из-за тумана еще не скоро передадут мою запись в головное отделение.
Вернувшись в «Нагорный плес», я решил сделать первые записи для своего путеводника. Стражники Зельгарда по-прежнему следили за мной, хоть и не так настойчиво, как в первую пору, и я понимал, что подобные записи могут однажды меня выручить, подтвердить цель моей поездки в Земли Эрхегорда, которую я указал еще в Харгое.
Разместившись на балконе, я приготовился писать. Отсюда открывался чудесный вид на Ярмарочную площадь и на окружившую город стену непроницаемой мглы. Кроме того, сейчас можно было насладиться ярким, вычищенным от облаков солнцем – оно заглядывало в Багульдин лишь в полуденные часы и задолго до вечера уходило за кромку тумана.
Открыл роговую чернильницу, достал из футляра любимое костяное перо с серебряным наконечником и первым делом записал вчерашний разговор с травницей в «Буераке». Старуха, отказавшись сопроводить меня до Целиндела и заметив, что я удручен таким отказом, поторопилась рассказать об истинном, как ей казалось, значении тумана. Подобных легенд я в тавернах Багульдина услышал немало, но эта, пожалуй, была самой любопытной.
Травница, одетая в просторные льняные одежды, говорила с улыбкой; она не сходила с ее лица даже в те мгновения, когда голос старухи выдавал искренний суеверный страх.
– Наш город старый. Старый… Еще в годы Миноса, пятого Венценосца из рода Эрхегорда, здесь, под горой Багуль-наар, обвалилась скала. Камнями засыпало пастбище и пастушьи балаганы. Но страшным было другое. Открылась расщелина, в которую из горных глубин поднялся свир.
– Свир? – переспросил я.
– Да. Ядовитый свир. Он как туман, только густой-густой. Как молоко, только легче воздуха, – попыталась объяснить старуха.
Ее темно-зеленые губы выдавали увлечение наэрлой. Сок этого корня обостряет чувства. Его пьют разведчики, добытчики, следопыты; нередко им увлекаются и простые горожане – находят в обостренных чувствах особенное удовольствие. Главное не пить сок наэрлы перед сражением. После него даже обыкновенная царапина бывает нестерпимо болезненной.
– Люди верили, что это – дыхание калургов, древних чудищ, живущих в недрах земли, – продолжала старуха. – Над Целинделом, в низине, собирались синие тучи свира. Тяжелые дожди губили урожай, калечили людей и скот. Калечили… Когда Минос узнал, он велел лучшим каменщикам Земель отправиться сюда, под гору Багуль-наар, и соорудить не то колпак, не то крышу над расщелиной – такой, чтобы свир не выходил наружу.
Старуха отчего-то захихикала. Я терпеливо ждал, когда она перейдет к рассказу о тумане.
«Буерак» – дешевая таверна на окраине квартала Скорняков, в сотне шагах от мглы. Здесь под голыми желтыми стенами в ряд стояли хмельные бочки. Несколько деревянных дверей вели в съемные комнаты. Каменные столы, стулья. За каменной стойкой кравчего висели полки, заставленные глиняными горшками и плетенками. Под балочным потолком на металлической цепи держалась почерневшая свечная люстра.