Размер шрифта
-
+
Ересиарх всея Руси - стр. 8
тех, кто умеет летать.
Баллада о первом встречном
Первый Встречный, не мучай прохожих,
и тревожные думы не трожь.
Жизнь – она ни на что не похожа,
даже на многоцветную ложь.
Кто ж стремится от блага прелюдий
в увертюру печальных потерь?
Никогда не узнали бы люди
без тебя инфернальную дверь.
Верь не верь, а спасения нету
от рогов Золотого Тельца.
Первый Встречный, подай мне монету,
я ж молюсь за тебя шельмеца.
Я молюсь, чтоб Всевышний оставил
грех гордыни твоей взаперти,
и с тобой не менялся местами.
Ты несёшь
то, что можешь снести.
Пусть простит меня Встречный Прохожий,
но никто же не молит о нём!
Ну а я, как всегда, непохожий,
обнимаю небес окоём.
«В тени бессмертья запутался страх…»
В тени бессмертья запутался страх
и пронизал естество лихолетья.
Носится по ветру прошлого прах —
мы из него воскресаем, как дети.
Мы возникаем из белых одежд
испепелённого зимнего дыма,
жаждем любви и тревог, и надежд,
веры в Христа —
это необходимо!
Зримо проходит короткая жизнь,
явственно видим пути в Зазеркалье,
сладость и пошлость пустых дешевизн
и недоступных миров многоскалье.
Но задаёмся вопросом: к чему?
Ведь у природы проколов не сыщешь!
Рок на тебя одевает суму,
значит иди по Руси, словно нищий.
Рыщет по ветру из прошлого прах,
страхом бессмертья грозятся дороги.
Жаль, много мусора в наших умах,
а человечности, в общем, не много.
«Белый свет расплескался в тумане…»
Сергею Есенину
Белый свет расплескался в тумане —
неприметен, как слёзы из глаз.
Нас, увы, он уже не обманет,
просто эта игра не для нас.
В час молений, страданий, разлуки
были мы от любви далеки,
и сплетались безвременья звуки
под ворчливым журчаньем реки.
Далеки наши небыли-были,
далеки наши всплески надежд.
Не любя, мы уже отлюбили,
лишь осталась гламурность одежд.
И осталось стремленье гармоний
всё загнать в многолетний обман.
Нам Есенин сыграл на гармони
про рязанский любовный туман,
и про тонкие кудри осины,
что дрожат на московских ветрах.
Жаль, что мы у него не спросили:
как там жизнь в Зазеркальных мирах?
Может быть, там поэтов не любят,
и любовь – как туманный мираж?
Может страсть в Зазеркалье погубит
и Пьеро потеряет плюмаж?
Только свет, только белые пятна
по туманному шёлку плывут.
Эй, поэт! Возвращайся обратно!
Может, здесь нас когда-то поймут.
«Неужели жизнь проходит…»
Неужели жизнь проходит,
неужели гаснет свет
в этом смачном переходе
боли, сумраков и бед?
Неужели спозаранку
разлилась по небесам
кровь убитых и подранков?…
А кого – не знаю сам.
Но навряд ли эту смуту
враг затеял с лиганца.
Выстрел – каждую минуту,
и расправа до конца.
Не судите люди строго
русских злых писарчуков.
Мы же ходим все под Богом,
лишь без рамок, без оков.
Ни к чему влезать на танки,
но поэт – всегда поэт!
И наутро спозаранку
льётся кровь на Божий свет.
«Не пропетый песнями…»
Не пропетый песнями,
не рассказан сказками,
городами-весями
вдрызг уже потаскан я.
Тени подзаборные
мне грозят из небыли.
Мысли беспризорные:
жил ли? или не жил я?
В темноте, как облики,
городские улицы.
Лунный луч из облака
тянет к горлу щупальца.
Ах, не пой соловушка
мне про небыль русскую.
Слёзы – словно кровушка,
да тропинка узкая.
Да осталась музыка,
та, неподгитарная.
Труден путь наш узенький,
но поётся ария,
но романсы слышатся.
Ветер плачет весело,
пролетев над крышами
городами-весями.
Баллада о русском языке
Смутный голос во мне возник,
Страница 8