Эра Водолея - стр. 34
Мы приблизились к мосту, где я беседовал с Ядвигой. Но Альберта направилась дальше. Женщина шла быстро, и я едва поспевал за ней. А остановилась она лишь у следующего моста.
– Вот что я написала! – воскликнула художница, водя рукой. – У перил люди. Слева парк. Здания частично увиты плющом. Я стою на том берегу и гляжу сюда. А на заднем плане тот дворец.
Таскани показала на шестой корпус музея, куда мы направлялись. Чудеса продолжались. Сперва меня удивила Ядвига, а теперь и Альберта.
– И что дальше? – спросил я, нарушив тишину.
– Э-э-э? – художницу явно захватил пейзаж.
– Вы нарисовали картину…
– А утром прилетела моя подруга. – Таскани не могла оторваться от созерцания панорамы. Казалось, говорили лишь её губы, а сознание было занято иным. – Я тогда бросила якорь на Корсике возле Каржеза. Оказываясь на яхте, первым делом Патриция заходит в мастерскую и смотрит, над чем я работаю. И тут вдруг спрашивает: где я взяла постер Атлантиды? Я даже не поняла, о чём речь. А подруга указала на холст, стоявший на мольберте.
Альберта усмехнулась.
– Видели бы, как удивилась Патриция, узнав, что я написала полотно за одну ночь. Обычно на картину уходит от недели до месяца. Причём, я работала без эскизов. Помню, так устала, что пожелала гостье расслабиться, а сама завалилась на кровать и проспала до ночи.
– А где сейчас картина?
– Патриция увезла нё в Гонконг, и продала.
– Вы не жалели, что расстались с полотном?
– Нет! – отрезала Альберта. И я вздрогнул от резкого тона. А художница, смягчив голос, добавила: – Я сама попросила забрать её.
– Но, почему?
– Какое вам дело?! – опять вспылила женщина.
Я заметил: порой выходки Альберты соответствовали особе, привыкшей командовать. И странно выглядели в исполнении молодой художницы, одиноко жившей на яхте. Интересно, кем она могла повелевать? В краткой биографии Таскани нет и намёка на высокородное происхождение, либо принадлежность к высшему обществу. Впрочем, тайны великих мира надёжно сокрыты от любопытных обывателей.
– Простите, если зацепил вас. Меня заинтриговал ваш рассказ. И я чувствую, есть… Должно быть продолжение.
Я коснулся локтя Альберты, приглашая идти дальше, и мы, сохраняя молчание, перешли мостик.
– Извините за резкость, – отрешённо произнесла Таскани.
Мне показалось, Альберта на время отключилась. А опомнившись, вернулась к прежней роли:
– Я не люблю неожиданностей. Вот и нервничаю. Та картина… Да, я попросила Патрицию увезти холст, поскольку следующей ночью мне приснился тот же сон. Я шла по городу, но улицы выглядели иначе. Тут гуляли люди. Много зелени. А в небе вимана.
– Простите, что вы сказали?
– Ну, такие летательные аппараты. Слово как-то само пришло. Так вот, я хотела, но не могла найти в себе мужества, чтобы вернуться домой, поскольку там случилась беда…
– Что вы имеете в виду? – спросил я, пытаясь увязать сон Альберты, слова Ядвиги и убийство Новака.
– Не важно, – отрезала Таскани.
– И вы решили прилететь сюда?
– Нет. Я рассказала о снах подруге. На следующий день Патриция отправилась в Гонконг и увезла картину. А я перебралась в Марсель. Думала, наваждение пройдёт, и я вернусь к прежней жизни. Но ошиблась.
Мы немного прошли в молчании.
– Патриция снова появилась у меня где-то через неделю, – продолжила Альберта, – и привезла кучу снимков ковчега. На них я узнала написанные виды. Но современный город выглядел скелетом. Отсутствовали парки, не гуляли люди в просторных белых одеяниях. Впрочем, не важно.