Эра смерти. Эра империи - стр. 75
– Тебе известно, что это был я? Немногие об этом знают.
– О, ты удивишься, как разносятся новости. Я – куратор Аквилы, поэтому слышу все, а народ отзывается о тебе самым лестным образом. Словами не передать, как приятно это видеть в наши трудные времена. Знаешь, чего хочет народ? Что ему нужно? Я тебе скажу: верить в героев. Не говори мне про Джерида с Лотианом. Никому не нужен старый чиновник или беспомощный трус. Народ желает следовать за храбрым юным принцем, который спас Айрентенон и Аквилу во время восстания Серых Плащей. Тем самым героем, который, ослушавшись отца, захватил в плен рхунку с ее тайной, что может спасти всех нас от истребления.
– Я не ослушался отца. Он сам меня отправил.
– Кому нужны такие подробности! История выглядит лучше, если ты отправился в поход по своей воле. Так народ и подумает. Именно это они и запомнят.
– Но это же неправда…
– Мовиндьюле, лучшие хроники – всегда неправда, по крайней мере, не вся правда. Будь уверен: именно легенды определяют нас как личности и как цивилизацию. Нас будут помнить через много веков после нашей смерти. И эти воспоминания образуют основу нашей личности, наших ценностей, того, во что мы верим, за что выступаем и против чего сражаемся. Правда зависит от того, кем мы себя видим и как нас видят другие. Чем лучше истории, тем более великое наследие мы оставляем после себя и тем достойнее мир, который мы создаем.
Они пересекли площадь и направились к старому кварталу. Только сейчас Мовиндьюле заметил, что возраст придает архитектуре более интересные очертания и характер.
– Скоро ты все поймешь, – продолжала Имали. – Ты изменил ход войны. Так думает народ, и ему нужно в это верить. Именно ты – а не твой отец – храбро отправился на границу и вернулся с ключом к нашему спасению. Ты – наследник Фенелии, тот, кто пришел нам на помощь в час величайшего отчаяния.
Имали остановилась возле своего дома, некогда бывшего скромным жилищем первой правительницы.
– Я хорошо знала Фенелию. Мы не во всем друг с другом соглашались. Часто спорили о политике. Я боролась с ней по поводу полноты власти, которой обладали миралииты, и напоминала ей, что в нашем обществе принято делиться властью. Я выступала против выделения миралиитов в отдельное племя, потому что Гилиндора Фэйн завещала, что племен должно быть шесть, а не семь. Твое племя очень сильно, и когда-то я была убеждена, что миралииты уничтожат нашу цивилизацию. Ох, как мы с ней из-за этого ругались! Клянусь, чуть до рукоприкладства не доходило. Но потом я встретила тебя – миралиита, которому доверяю. Ты даешь мне надежду, Мовиндьюле. Я хочу тебя за это поблагодарить. – Она наклонилась и поцеловала его в щеку.
До знакомства с ней подобное действие вызвало бы у него тошноту, но сейчас он прослезился. Это честь. Она оказывала ему честь.
Возможно, она заметила слезы у него в глазах, потому что поспешно продолжила:
– Знаешь, а ведь Фенелия однажды бросила в меня чашку. Можешь себе представить? – Имали тепло улыбнулась.
Мовиндьюле понятия не имел, как Имали может с такой теплотой вспоминать это событие. Арион поступила с ним так же, и это была лишь одна из причин его ненависти к ней в длинном списке. Но он пока так и не разобрался до конца во всех причудах Имали.
– Эта чашка разбилась о стену в Айрентеноне. Осколок оцарапал мне щеку, вот здесь. – Она указала на едва заметный алый шрам и снова улыбнулась, еще сильнее озадачив Мовиндьюле. – Старая фэйн, поднявшая самые высокие горы мира, основавшая Авемпарту и единолично едва не стеревшая с лица земли всю расу дхергов, бросила в меня чайную чашку! – Имали засмеялась. – Но пускай мы враждовали, пускай спорили, я видела ее величие. Фенелия была особенной. Это слышалось в ее голосе, было видно в ее походке и глазах. Она была величественна.