Эра негодяев - стр. 29
Электричка шла по дальнему Подмосковью. Более-менее ухоженные места остались позади, теперь вокруг, насколько хватало глаз, тянулась заброшенная, никому не нужная – даже, похоже, самим русским – российская глубинка. Разруха… Как там говорил профессор Преображенский у Булгакова? Разруха не в сортирах, а в головах?
Заброшенные, поросшие многолетним бурьяном поля. Разрушенные, варварски изломанные фермы и машинные дворы. Как будто Мамай прошел… Понятно, что в Краснодарском крае земледелие не в пример доходней, чем в Можайском уезде – но уничтожать исконно русскую, корневую, извечную деревню – зачем и кому это нужно? Пьянство, безысходность… Бесчисленные базары и базарчики, торговля всем и вся – но, главным образом, разным китайским дерьмом – вот и все занятие туземцев. Это ж надо так поставить экономику страны, чтобы выгодным стала только перепродажа заморского тряпья! Ладно, тут наша лавочка сделать ничего не может – что ж, будем делать там, где еще на что-то способны.
А способны мы на что? Правильно, на активные действия в тылу врага. Это ничего, что войны нет – враг, он все равно в наличии. Просто пока затаился, выжидает; от того, что активных боевых действий сегодня, положим, против нас он не ведет – врагом он быть отнюдь не перестал.
Можайск. Конечная.
Левченко вышел из электрички, с видимым удовольствием потянулся. Прошел на вокзал, узнал, когда электричка до Вязьмы; у него в запасе оказалось двадцать минут, и он решил не отказывать себе в удовольствии пройтись по привокзальной площади.
Хм-м… «Удовольствие» оказалось весьма относительным. Все то же, что и везде – грязь, заплеванная мостовая, которую уже лет двадцать никто не ремонтировал, торговые палатки, крикливые тетки, примеряющие ядовито-желтые китайские пуховики. Безнадега… Ну что ж, придется этим переболеть, ничего не сделаешь. Спасибо дефолту, на прилавках уже начали появляться отечественные товары – а то еще год назад уже казалось, что никакой перерабатывающей промышленности в стране просто не осталось – только нефтяные и газовые скважины, трубопроводы и базары с китайским барахлом.
Что ж, прививка рыночных отношений сделана, пожалуй, чересчур мощная – организм народного хозяйства страны ее переносит с трудом, а для некоторых секторов она оказалась смертельной, и они тихо скончались. Ничего, выживем – зато начнем, наконец, понимать, что лишь собственный труд может стать настоящей ценностью. Как это было в Третьем рейхе… Ведь тоже был крах прежней системы хозяйствования, нищета, безработица – сорок процентов! – и, как следствие, суицидальные настроения, всеобщая депрессия. Знакомо до боли… Слабые опускают руки и идут ко дну; сильные ищут и находят выход. Правда, у нас тут выхода пока особо не видно, но ничего – в Смутное время ситуация еще и похлеще была. Может, еще и выдюжим – хотя та машина из подвала что-то не дает повода для оптимизма… Может, все бы и наладилось, если бы не наши заграничные «доброхоты», что душевно радеют о становлении демократических ценностей на одной шестой части суши – что-то уж больно шибко они лезут в наш огород. Спешат ребятки… А для нас в этой ситуации что главное? Главное – вовремя им дать по рукам, говоря по-русски – сделать укорот. И затем он, подполковник Левченко, и получает свое жалованье – дабы этот укорот был действенным и эффективным.