Эпицентр - стр. 22
– Неужели так плохо? – спросил Кратов с недоверием.
– Почему плохо? – изумился Гунганг. – Разве я сказал «плохо»? Я сказал – сложно. Это же естественное состояние высокоорганизованной материи. Хорошо и просто живется лишь инфузориям: набрела на лакомый кусочек – лопай, не набрела – впадай в спячку до лучших времен… Конечно, доброжелательность органически присуща всем членам Галактического Братства. Ну, практически всем! – поправился он, увидев ироническую ухмылку Кратова. – Согласись, что Ярхамда и Вифкенх вполне лояльны к базовой идеологии Братства. Что же до эхайнов, то это какое-то нелепое и непонятное отклонение от нормы…
– Кто такие эхайны? – быстро спросил Кратов.
– Зубная боль тектонов. Да теперь и наша тоже, – отмахнулся Гунганг. – Лучше тебе про них не знать. И мне заодно… Так вот, к вопросу о доброжелательности. Когда речь идет о будущем целой разумной расы, приходится наступать на горло самым благим намерениям. Тогда-то и срабатывают законы Братства, которым следует подчиняться неукоснительно, ибо они объективны. Взвешивать не только личную выгоду, но и выгоду соседей. Иначе рано или поздно припрет и тебя… Уметь уступать! Способность уступать – свойство, присущее только высокоразвитым цивилизациям…
Гунганг проворно поднялся и с наслаждением потянулся.
– В сущности, лишь один закон действует в нашей Галактике, – заявил он. – А все прочие – лишь следствия из него.
– Что же это за закон?
– Разум должен быть вечен. Это закон законов. Закон больших звезд! Обведи его себе в рамочку, мальчик, и повесь на стену. Он обуславливает необходимость взаимопонимания между всеми мыслящими существами. И неизбежность образования пангалактической культуры. И то, что убивать себе подобных и неподобных нельзя. И то, что мы с тобой проторчим среди себе неподобных всю жизнь. И то, что ты сейчас уснешь, а я убреду к себе, потому что видеала ты в своих хоромах пока что не сотворил…
– Это я, к стыду своему, упустил, – покаялся Кратов.
– …а мне он нужен позарез, и поэтому я спать не буду, как и пять предыдущих ночей и миллион последующих.
– Если это правда, то вам необходимо отдохнуть, Фред, – сказал Кратов рассудительно. – В наших делах нужно иметь свежую голову.
– Пустяки, – беспечно произнес Гунганг. – Я вообще могу не спать. И ты сможешь, когда потребуется. А про «свежую голову» занятно было бы рассказать моим нынешним клиентам, – он захихикал. – Дело в том, что означенный орган у них попросту отсутствует.
– Послушайте, – забеспокоился Кратов. – Вы сейчас уйдете и снова исчезнете. А я хотел бы о многом поговорить с вами.
– Мальчик, – нежно сказал гигант. – Говорить с тобой – одно удовольствие. Потому что ты не перебиваешь, а только поддакиваешь и задаешь не так чтобы уж очень глупые вопросы. Ты гениально слушаешь собеседника, и я с ностальгией буду вспоминать о тебе среди бесцеремонных посредников. Которые постоянно норовят тебя перебить и требуют разъяснения каждому твоему слову, да еще с привлечением синонимов… Я буду стремиться к тебе! Ну, за тот бесконечный промежуток времени, что ты проведешь на Сфазисе, мы наверняка увидимся еще не раз. А теперь я удаляюсь, ибо ночью, как любит подчеркивать милая девочка Руточка, спят мышата и ежата, не спит только старый черт Фред Гунганг. Что же до тебя, то ты еще крайне юн, чтобы обижать ее непослушанием… Кстати, я эту белую девочку не увижу, и потому доверяю тебе поцеловать ее от моего имени в ясный, не омраченный заботами лобик.