Энуэмент - стр. 2

– Спасибо, мальчик мой, не утруждайся.

– Мне не сложно.

– Сколько времени?

– Ещё четырёх нет.

– Самое время…

Я вспомнил, каким был звонким её голос раньше, десять лет назад. Когда она выглядела более живой и пропитанной жизненными силами. А то, какие споры в газетах вызывала её личность! Прекрасная, невиданной красоты женщина, приехавшая сюда не ясно откуда и за наличные тут же приобретает большой семейный дом.

Не проходит неделя и она начинает свою миссию – помощь сиротам. Собирает средства, но в основном вкладывает свои деньги. кто-то писал, что это наследство, которое она решила подарить детям, а кто-то писал, что это украденные деньги.

Вокруг самой иностранки – явный русский акцент выделялся среди финскоговорящего населения – крутились тайны. Кто же она такая? Почему помогает в ущерб себе? Где её муж? Да и почему, собственно, при таком рвении не заводит семью?

От своих братьев и сестёр я узнал мало. Сама наша старушка не так много говорила о своём прошлом. В детстве все мы проглатывали сказку, что она – фея, которая прилетела, чтобы помогать нам. И мы верили, дети ведь.

– Скажи, кто же ты? – спросил я, поддавшись нахлынувшим мыслям у себя в голове.

– Фея-крёстная для всех обездоленных детишек, – на её лице чуть углубились морщинки от улыбки. – Или ты уже не веришь?

– Верю, конечно же я верю.

– Закроешь окно?

Я встал, закрыл окно в комнате и решил проверить камин. Выглянув из комнаты, я увидел, что огонь по—прежнему горит, а значит этот холод был лишь из-за сильного ветра.

Вернувшись обратно в комнату, я вновь сел на стул. Казалось, будто на миг стало тише и одновременно теплее. Я взял ладонь старушки в свою руку. Её тонкие пальцы были холодными, а глаза не открылись.

Я вызвал скорую и написал всем её детям, контакты которых знал. Без пяти четыре утра этот мир покинула фея—крёстная многих детей, чья судьба могла сложиться иначе.

– Прямая дорога тебе на небеса. Пусть там тебе будет спокойно. А о себе мы все сможем позаботиться сами.

Александр Белый

Утро. У меня нет привычки просыпаться рано, но иногда приходится. За окном понуро шелестит дворник, сметая окурки, которые появились за ночь. Август для меня звучит примерно так: косяки птиц, улетающие на зиму в тёплые края, подростки, которые догорают, как спички, стараясь запомнить летние каникулы и гул с автострады, который становится громче день ото дня.

Часы показывали пять тридцать. Я зевнул и поплёлся в ванную. Побрился, почистил зубы и принял душ. Затем прошёл на кухню – моё самое не любимое место в квартире. В отличие от всех остальных частей и комнат, кухня осталась пережитком чего-то старого, что напоминало мне о семье, от которой я убежал в возрасте пятнадцати лет. Прошло уже шесть лет, но мне всё ещё не приятно думать о том времени.

Позавтракав кофе без молока, я вернулся в комнату, оделся в горчичного цвета водолазку и сине-зелёные штаны. Собираясь выходить из квартиры обулся в коричнево-красные туфли и накинул куртку того же цвета. Сейчас ещё прохладно на улице, а возвращаться я буду поздно, верхняя одежда не помешает.

Покончив с утренним сбором, я вышел на улицу. Вызывать такси не хотелось, хотя я мог себе это позволить. Напротив, хотелось пройтись, а возможно чуть опоздать на встречу. Настроение было сплошь не рабочее – вставать в такую рань и требовать от меня собранности – верх эгоизма.