Енот-потаскун - стр. 5
Потом темнота стала почти прозрачной, похожей на серое питерское утро. Я открыла глаза и обнаружила себя в большом зале на неудобной узкой кровати. Лежала я на ней голая, прикрытая простыней. К попискивающему монитору тянулись тонкие провода от прикрепленных к телу датчиков. Остро пахло дезинфекцией – до щекотки в носу. Ничего не болело, но голова была тяжелой, перед глазами все плыло.
Подошла медсестра в голубой пижамке и сказала, что меня ударило током, и я уже вторые сутки нахожусь в реанимации Мариинской больницы. До этого момента болталась между предкоматозным состоянием и комой, но, поскольку очнулась и показатели приходят в норму, скоро переведут в палату.
И действительно перевели – в тот же день. В четырехместную, но довольно приличную. Недавно покрашенные желтовато-розовые стены, потолок без пятен, удобные кровати, туалет на две палаты. И соседки нормальные.
Но двое суток! Первая моя мысль, еще в реанимации, разумеется, была о Тошке. Что с ним стало, где его теперь искать? Слезы текли сами собой, когда я думала, что он мог попасть под машину. Или забрали к себе такие же уроды, у которых я его выкупила весной. С Тошкой, конечно, было непросто, но за эти несколько месяцев я к нему привязалась. В отличие от Сашки, который его терпеть не мог и без конца на меня шипел за то, что я притащила в дом «эту скотину».
Кстати, о Сашке… Он вряд ли стал бы меня искать. Наоборот, мне бы этого очень не хотелось. Но мама-то? Я ведь ехала к ней – и вдруг пропала.
Медсестра принесла из камеры хранения мою сумку, но телефона в ней не оказалось. Как раз перед моей встречей в луже с проводом пискнуло уведомление Вайбера, и я достала телефон, чтобы прочитать. Видимо, улетел куда-то. Пришлось попросить у соседки. Мамин номер был одним из немногих, которые я помнила наизусть.
- Тата, ты уже в палате? – деловито спросила она. - Сейчас еду.
От Чайковского до больницы было минут двадцать пешком. Мама появилась через полчаса, с большой сумкой. Поцеловала в лоб, села рядом на стул и строго поинтересовалась:
- Ну и как, Наталья, это называется?
- Что именно? – не поняла я. – Можно подумать, я специально. У меня вообще Тошка пропал.
- Жаль, - вздохнула мама. – Но, может, найдется еще? Объявления дать? Ладно, ты мне другое скажи, что у вас с Александром?
Я молчала. Деваться некуда, надо сдаваться, но я не знала, как лучше это сделать.
- Я жду, тебя нет. Звоню – телефон недоступен. Через час позвонила Саше. У него тоже недоступно. Городской не отвечает. В одиннадцать не выдержала, поехала к вам. Звоню в дверь – тишина. Тут сосед ваш с собакой вышел. Сказал, что Саша уехал куда-то, а тебя он уже давно не видел. Это как понимать?
- Мам, я от него ушла. Все, давай не будем.
- Что значит «не будем»? – не сдавалась она. - Ты ушла от мужа, и мы не будем об этом говорить? Это серьезно или просто поссорились? И где ты живешь?
- Это серьезно, - мне захотелось спрятаться от нее под подушку. - Он, наверно, в Москву уехал по делам. Вернется – разведемся. Сняла квартиру.
- У него что, другая женщина? Что случилось?
О господи, другая женщина! Может, ма, тебе еще синяки показать?
- Мам, у нас просто все плохо. Давай потом, пожалуйста. Как ты меня нашла?
- Позвонила в бюро несчастных случаев. Паспорт-то у тебя с собой был, - она открыла сумку. – Давай-ка помогу переодеться. Пришлось все новое купить, в квартиру ведь не попасть, ключи вы мне не дали.