Эндана - стр. 18
Почтовый голубь принес неожиданные новости: войны не будет, младшая принцесса Леа оставлена заложницей у воинственных женщин на десять лет в обмен на мир и спокойствие.
Через пару недель войска вернулись домой, и все встало на круги своя. Почти все. Во дворце воцарилось уныние, притом, похоже, надолго.
Королева, закрывшись в своих покоях, плакала, обвиняя себя в том, что не смогла сдержать чувств, подтолкнув дочь к побегу.
Кэтлин горько рыдала, мучаясь совестью приблизительно по той же причине.
Герэт проводил время в тренировочных залах с наставником, вымещая в учебном бою всю свою ярость. Принц злился на невозможность повернуть время вспять.
Эдвин не плакал, мужчинам не подобает плакать, но также закрылся в своей комнате и, расстреливая из рогатки игрушечных солдат, переживал, что уж он-то просто был обязан догадаться, что сделает сестра.
В чем винился король, тоже понятно. Как можно объяснить себе и любимой женщине, что это правильно – позволить ценой свободы дочери купить спокойствие своей страны? Что сказать сыну? И как самому не вспоминать каждую минуту, что, возможно, ему не суждено увидеть малышку долгие десять лет!
Его величество старался не покидать кабинет, нагружая себя всевозможными делами. Слуги и придворные разве что на цыпочках не ходили и разговаривали громким шепотом, как в доме тяжелобольного.
Жизнь не желала налаживаться. И только Энн глубокомысленно заметила, что это лучший поступок Леа за все годы ее жизни.
Еще через две недели в дворцовые ворота въехал мужчина на усталом коне. Бросив поводья первому попавшемуся слуге, он прямиком направился в кабинет правителя. Остановить его не посмели и даже докладывать не стали – у слуг имелся четкий приказ монарха пропускать его брата Риккведа в любое время суток.
Командир «невидимых» застал государя сидящим за столом, заваленном бумагами. Глаза короля были красными от недосыпания. Увидев брата, Аттис встревоженно заглянул ему в лицо в поиске ответа на мучивший вопрос.
– С ней все в порядке, – ответил его светлость и принялся возиться с застежкой плаща.
– Давай позовем Роанну, а то сам я ей рассказать не смогу. – Король горько усмехнулся: – Даже живу теперь в кабинете. Боюсь жене в глаза смотреть.
Рикквед нахмурился:
– Глупостями занимаешься. Выбора у тебя не было. В противном случае они просто убили бы Леа. А так живая, пусть и далеко. Войну мы, конечно, выиграли бы, но большой кровью. И совести у тебя нет, разве можно бросать женщину в одиночестве в такое время?
Король хотел возразить, потом, махнув рукой, вызвал слугу и приказал передать ее величеству, что ждет ее в кабинете. Следующие десять минут братья провели в молчании. Рикквед курил трубку, а король в нетерпении метался из угла в угол.
– Сядь, Аттис, а то у меня уже в глазах рябит, – поморщился Рикквед.
Его величество резко повернулся, чтобы сказать что-нибудь злое, но, увидев, какой усталый и измотанный вид у брата, только спросил:
– Ты сколько дней не спал? Свалился бы где-нибудь по дороге.
– На себя сначала посмотри, – посоветовал командир «невидимых».
Король открыл было рот, чтобы возразить, но в это время дверь распахнулась: в кабинет, один за другим, вошли все члены королевской семьи.
Глядя на лица обеспокоенных родственников, Рикквед счел за благо повторить: