Энциклопедия русской православной культуры - стр. 3
>Изображение Киево-Печерской лавры 1655–1658 гг. Из «Киево-Печерского патерика»
Однако не следует забывать, что сегодняшний подвижник был членом того же самого общества, хотя, может быть, и лучшим его представителем. Совлекши с себя «ветхого Адама», он не мог сразу уничтожить в себе язычника и варвара. В большинстве случаев это была, как сам игумен – преподобный Феодосий Печерский, сильная и крепкая физическая натура, привыкшая переносить все неудобства древнерусского малокультурного быта.
>Принятие Владимиром христианства и его обручение с дочерью византийского императора Анной. Гравюра XIX в.
Физические нагрузки были для такого человека наиболее привычными. Рубить дрова, таскать их в монастырь, носить воду, плотничать, молоть муку или работать на поварне для братии значило продолжать в стенах монастыря те же занятия, к которым он привык в мире. Настоящие подвиги начинались тогда, когда заходила речь о лишении пищи и сна. Борьба с этими потребностями – в виде поста и бдения – считалась поэтому особенно высоким достижением духа. В своей полноте данный подвиг был доступен только избранным и доставлял им всеобщее уважение.
Для большинства же братии сам строгий игумен должен был ввести вместо ночного отдыха дневной: в полдень ворота монастыря запирались и вся братия погружалась в сон. Несмотря на это, все-таки далеко не все выдерживали «крепкое стояние» в церкви ночью. По сказанию «Патерика», некто Матвей, славившийся своей прозорливостью, взглянул на братию во время такого «стояния» и увидал: по церкви ходит бес в образе ляха и бросает в монахов цветки – кому цветок прилипнет, тот немного постоит, расслабнет умом и, придумав какой-нибудь предлог, идет из церкви в келью спать. Сам брат Матвей стоял в церкви крепко, до конца утрени, но и ему это, как видно, нелегко давалось. Раз после утрени он вышел из церкви, но не мог дойти даже до кельи: сел по дороге под доской, в которую звонили, и тут же уснул.
>Преподобный Феодосий Печерский. Гравюра на дереве XVII в.
Понятно, какую борьбу со своей плотью должен был выдержать подвижник, решившийся во что бы то ни стало преодолеть дьявольское искушение. Потребности плоти действительно представлялись ему кознями нечистой силы. Вчерашний язычник, он не мог отделаться сразу от старых воззрений и чаще всего вполне разделял наивные представления окружавшей его мирской среды. Бесы – это были для него старые языческие боги, разгневавшиеся на молодое поколение за его измену старой вере и решившие отомстить за себя.
«Бесы, – говорит нам один из составителей «Патерика», – не терпя укоризны, что когда-то язычники поклонялись им и чтили, как богов, а теперь угодники Христовы пренебрегают ими и уничтожают их, видя, как укоряют их люди, вопияли: “О злые и лютые наши враги, мы не успокоимся, не перестанем бороться с вами до смерти!”».
Так началась с обеих сторон борьба – в буквальном смысле «не на живот, а на смерть». Ночь, когда подвижник изнемогал от усталости и, еле перемогая сон, ни за что не хотел лечь «на ребра», а, самое большее, позволял себе вздремнуть сидя, – ночь оказывалась самым удобным временем для бесовских наваждений. Монах в это время был особенно слаб, а враг – в союзе с немощью плоти и ночными страхами только что покинутой религии – особенно силен. Бесы являлись подвижнику в образе лютого змея народных сказок, дышащего пламенем и осыпающего его искрами; они грозили обрушить над монахом стены его кельи и наполнить его уединение криком, громом едущих колесниц и звуками бесовской музыки. Даже самому игумену, бесстрашному и мудрому Феодосию, явился раз, в начале его духовных подвигов, бес в образе черной собаки, которая упорно стояла перед ним и мешала класть земные поклоны, пока преподобный не решился наконец ее ударить – тогда видение исчезло. По личному опыту игумен убедился, что лучшее средство бороться против ночных видений – не поддаваться страху; такие же советы он давал и братии. Один из монахов обители, Ларион, преследуемый по ночам бесами, пришел к Феодосию с просьбой перевести его в другую келью. Но после строгого внушения игумена в следующую ночь он «лег в келии своей – и спал сладко». Не всегда, однако, борьба кончалась так быстро и удачно. Стоит только вспомнить известную историю брата Исакия, помешавшегося после одного из таких видений.