Энциклопедия наших жизней: семейная сага. Созидание. 1960 год - стр. 26

Ещё за столом он показал Алке на неё: – «А это моя первая любовь. Я за ней ухаживал с первого по третий курс».

Алка смотрела на них, и продолжала улыбаться. И вдруг, почувствовала себя смешной – стоит и ждёт, чтобы на неё обратили внимание, но все заняты собой и друзьями, а она оказалась одна. Нерешительно переступив с ноги на ногу, она вышла опять в коридор и увидела открытую дверь на лестничную площадку.

– «Выйду» – решила она.

И вот она стоит здесь уже полтора часа. Кто-то захлопнул дверь. И Алка осталась совсем одна, в чужом доме, у чужого грязного окна, никому не нужная, всеми забытая.

– «Сама виновата!" – ругала она себя – «Не надо было ехать. Они учились все вместе. Некоторые не виделись целых три года. Им сейчас говорить, и не наговориться, вспоминать, и не навспоминаться» – и она всё стояла…

Потом дверь открылась и на лестничную площадку вышли покурить ребята. Среди них был и Вадим. Алка птицей метнулась в переднюю. До этой минуты она всё ждала, что он вспомнит о ней, найдёт её, извинится, успокоит, а он… Он даже не заметил, что её всё это время не было. Судорожно, стараясь внешне быть спокойной, она нашла на вешалке плащ, и стала одеваться. Кто-то спросил:

– Как! Вы уже уходите?

– Да, мне пора. Нам, ведь, за город ехать, далеко. А сейчас уже поздно. Вадим ждёт меня уже на лестнице» – обманула Алка, и усмехнулась. – «Ждёт, как же!» – спрашивающий голос звенел уже на лестнице:

– Вадька! Ты что же!? Собрался уезжать и не простился даже. Твоя жена оделась уже! Вадим непонимающе посмотрел на товарища, а потом подошел к Алке:

– Ты чего?

– Уже поздно, Вадя! Нам не на чем будет добираться. Надо успеть на последнюю электричку.

Вадим посмотрел на часы.

– А и правда – пора!

И, распрощавшись со всеми, догнал Алку уже на улице. Он всю дорогу молчал, иногда улыбался, вероятно, вновь переживая прошедший вечер. Дома он выпил стакан холодного чая, разделся, и моментально уснул, а Алка долго ещё ворочалась рядом и, наконец, тоже заснула, успокоив себя мыслью, что Вадим не виноват – просто ей не надо было ехать на этот вечер.

Дни бежали за днями. Тот вечер был забыт. Да и вообще, Алка старалась скорее забыть всё неприятное, или не замечать его.

Пролетело уже полгода, как она вышла замуж. И вот, теперь, месяца через три, она собиралась стать матерью. Она уже чувствовала своего ребёнка, и любила его. Любила ещё не умеючи, осторожно. Минутами она затихала, забывая обо всём на свете, прислушивалась к его первым порывистым толчкам, и представляла его маленького, беспомощного. Алке становилось жалко его.

Иногда Алка прижималась к Вадиму и шептала: – «Хочешь послушать?». Вадим клал руку на её живот, и шутил: – Это он производственной гимнастикой занимается». Алка гладила волосы Вадима, и представляла, что когда-нибудь у неё будет такой же взрослый сын, весь в отца. Она ещё крепче прижималась к Вадиму, и тихим, каким-то робким счастьем светилось её лицо. Вадим говорил, что стоит Алке подумать о ребёнке, как она становится какой-то особенной, светлой что ли.

Однажды, Вадим попросил найти какую-то тетрадь в чемодане, куда были сложены все старые конспекты. Алка рылась в исписанных тетрадях, иногда заливаясь задорным смехом:

– Вадим, смотри: кого это ты на обложке нарисовал? С бородой, как у козла?