Эмилия пошла по кругу. Крымские Тайны - стр. 15

Мы никогда и не разговаривали с ним. Я приходила с учебы, он заходил в мою комнату, вынимал ремень из джинсов и связывал мне руки. Ставил на четвереньки лицом в подушки и имел своим каменным членом пока я скулила и завывала от каскадных оргазмов. Потом он заливал спермой мне ложбинку на спине вдоль позвоночника, развязывал ремень и уходил не сказав ни слова.

А потом приходила мама. Я врала, что получила мячом на волейболе и сидела училась в комнате. И не выходила.

Не выходила пока мой любовник трахал мою маму. А я сгорала от ревности. Я все время задавалась вопросом «кого он любит больше», «с кем ему на самом деле лучше», «неужели её опытность лучше моей молодости». Одно я знала точно – мы смогли привязать его, чтобы он не уходил. А вот ответ, кого он любит больше я получила только, когда моей мамы не стало…

А пока… мама не могла нарадоваться, что я стала лучше учиться, а не шляться по компашкам как другие девочки и как вся молодежь.

Знаешь, как она говорила? Смешно. "Всё-таки мужчина в доме действует на тебя успокаивающе".

Саманта, видишь: теперь мне кажется, что я бы не стала тем, кем я стала, если бы мое внимание было расфокусированно на мальчиков-красавчиков, общение со сверстниками, тусовки, алкоголь, выпивку, сигаретки и прочую дурь.

Я бы не стала тем, кто я есть, если бы меня регулярно не насиловал отчим.

Вот, что я хочу сказать: что его жесткая эрекция сделала из меня женщину в гораздо большем смысле, чем это может прозвучать на первый взгляд. Понимаешь?

Саманта тяжело дышала в кресле психолога.

Я слушала свою пациентку, и в моей голове тысячами возникали новые нейронные связи. Если Сергей еще жив, насколько он опасен? Может ли быть, что это он распространяет видео и угрожает мне?

Моя психологическая консультация Саманты Джонс хорошо известна в городе. Даже правильнее будет сказать – в области. Влиятельные люди тоже приходят ко мне, но чаще их родственники. В общем, к чему это я: мне есть к кому обратиться в случае угроз.

Однако пока я лежала в больнице со мной стали происходить весьма странные вещи.

В первую очередь я обнаружила, что пока я спала мой айфон вскрывали.

При помощи фейс айди это вполне можно было сделать, пока я была в отрубе.

Были удалены телефоны мэра города, замминистра области. Отключен доступ в интернет. Библиотека снимков была пуста. Там осталась только одна фотография. На которой, что самое страшное моим почерком было написано: «Не пытайся никому рассказать. Убьём не только тебя».

Леденящий холод пробирал меня до костей. Я не могла пошевелиться из-за пластикового корсета. Лежала, как живая статуя. Никаких улик. Мне даже в полицию предъявить было нечего: записки нет. Её нельзя ни понюхать, ни пощупать. Она как бы не существует. Есть только её единственная фотография.

На которой МОИМ почерком написаны угрозы. В конце концов меня примут за ненормальную, которая двинулась на своей «психической» работе и сама себя выставляет жертвой, чтобы уйти от ответственности за ДТП.

– Ко мне кто-нибудь приходил? Я спросила медсестру, которая пришла поправить мне наклон кровати.

Та потупила глаза и отвела взгляд в сторону.

Ко мне должны были приходить! Я не последний человек в городе, пусть конечно в Женеве остались все мои близкие, но тут есть множество людей, которые захотят навестить: Белканова Ирина, директор сети мебельных в области, Радов Альберт блогер и директор местного телевидения, Капраловы Ольга и Степан, которым я дочку от самоубийства спасла за пять консультаций, оба – федеральные судьи. Они бы точно пришли.