Эмилия пошла по кругу. Крымские Тайны - стр. 12

По началу мать стеснялась с ним даже целоваться при мне. Это было супер странно для меня: я должна была называть папой мужчину, который просто живет с нами. С которым почти не общаюсь, да и с мамой он общается в основном в мое отсутствие.

– Но, когда мне исполнилось восемнадцать, я все чаще стала замечать, что мама перестает стесняться меня. Что… они занимаются этим, пока я сплю. Пока они думают, что я сплю.

Я устраиваюсь поудобнее и чуть было не закрывая глаза, погружаюсь в ее рассказ:

Я стала регулярно слышать, как скрипит кровать за стеной. Как мамочка стонет. Как он зажимает ей рот рукой и трахает грубо, вбивая в кровать. Она позволяла ему все. Только просила, умоляла его шёпотом, чтобы он не делал этого при дочери. Я слышала, как он говорит: «Да она спит уже».

Я порывалась встать и пойти защитить маму, но слышала, как он дает ей пощечину, как бьет, как она плачет, а потом он делает с ней секс.

Этот мужчина был довольно адекватным днём, но, когда выпьет, он почти сразу тащил маму в ее комнату и трахал снова и снова. Да. В какой-то момент это происходило при мне. Они выпивали немножко, а потом он тащил ее в комнату, давал пощечину и потом кровать скрипела под мамины стоны.

Утром он говорил мне что-то вроде: «Ты уже большая, должна всё понимать».

– У многих людей было трудное детство. Родители не созданы, чтобы быть хорошими родителями, они просто проводники в этот мир.

– Нет, ты не понимаешь. Я не сказала, что мне это не нравилось.

– Тебе это нравилось?

– Сначала у меня разрывалось сердце. Это была пытка отчаянием, но в какой-то момент я обнаружила, что, когда их нет, и я мастурбирую у себя в кроватке – я представляю, как меня избивают, вбивают в койку, хватая за запястья, и затыкают мне рот. Я кончала, дико выгибаясь в кровати, словно меня кто-то сдерживает снаружи.

– Ты очень смелая, что рассказываешь об этом.

– Я просто хочу, чтобы ты опубликовала это, чтобы другие девочки знали, к чему это меня привело…

Я собиралась к друзьям. Надела миниюбку и маечку без лифчика, укладывала волосы минут сорок, накрасилась и собиралась пойти в нашу компанию.

Мама была на работе, дома был только он. Что-то сидел на кухне смотрел телек.

Я так долго собиралась, что уже стемнело, а меня часто до сих пор не отпускали гулять в темноту. Город у нас маленький, трасса рядом и по ночам можно было нарваться на кого угодно.

Но «темнота друг молодежи» и конечно, мы собирались компанией именно по вечерам.

Мой тогдашний ухажер ждал меня, и я должна была быть его визитной карточкой. Его «малой». Его «самой красивой девочкой на районе». Он был, как полагается старше меня на три года, вернулся из армии, но я даже не помню уже его имени.

Я собиралась выскользнуть, но Сергей вышел и приградил дорогу.

– Ты куда, в таком виде собралась, на трассу?

Вид у меня и вправду, как я теперь понимаю, был подходящий: джинсовая куртка, прикрывающая стоячие молодые соски, короткая юбка, нежные гладкие бедра, белые носочки, модные кеды, уложенные на ночь глядя волосы, накрашенные губы.

– Не твоё дело.

– Ты как с отцом разговариваешь?

Мой взгляд невольно скользил по его треникам. Синие они с трудом скрывали, что под ними у него нет белья. Белая майка на голый волосатый торс. Руки в чем-то жирном с кухни.

– Ты мне не отец! Я к друзьям!