Ёлка. Из школы с любовью, или Дневник учительницы - стр. 16
Еще на полках теснились: немножко Дюма, немножко детективов, пара мягких обложек с парящими в облаках златовласыми блондинками – куда ж без них…
Отдельно стояло несколько толстых книг тех непритязательных серо-буро-малиновых цветов, по которым мгновенно определяется – учебники. Я не ошиблась: что-то про сопромат, строительные конструкции и другие вещи, понимание которых для меня завершается уже на заголовке.
К жизни вернул послышавшийся в коридоре шум, легкий Линин топоток и ее радостный крик: «Папка! Мой папка приехал!» Я даже представила, как это: входишь, распахиваешь руки, и тебе в объятия падает сначала маленькая дочка, потом любимая жена. Ты стоишь счастливый от их искренней радости, уже щедро накрыт стол, и вокруг самые близкие, самые родные… Представила столь явственно, что на глаза навернулись слезы – как же хорошо!
Я не стала выходить в прихожую: зачем им посторонние в такой момент? Под чужими любопытными взглядами тяжело быть искренним и открытым настолько, насколько истосковавшееся сердце готово в самое первое, самое яркое мгновение встречи.
Из коридора суматоха постепенно расползлась по квартире. В ванной зашипел душ, кто-то громко потребовал для хозяина тапочки и чистую рубашку, зазвенела в торопливых руках посуда, мужчины с нескрываемым облегчением загромыхали стульями и табуретами, расставляя их вокруг стола.
– Вы тоже занимаетесь строительством?
Я вздрогнула от неожиданности: вопрос прозвучал прямо за спиной, почти над ухом. И адресовался мне – в руках я все еще вертела какой-то учебный талмуд.
– Нет… Да… Немного…
Самой сейчас стыдно. Посмотреть со стороны – смех, да и только: стоит расфуфыренная девица двадцати двух лет, вцепилась в умную книжку, а сама двух слов связать не может!
А что я могла сказать? Сердце мое ухнуло куда-то вниз, и я даже сомневаюсь, задержалось оно в пятках или выскочило и закатилось куда-нибудь за дальнее кресло. Разум, судя по ответу, тоже меня покинул. Я стояла, чувствовала, как кровь предательски приливает к щекам, и горячие пятна одно за другим начинают жечь кожу. Как всегда: стоит случиться малейшей неожиданности и – вот вам красна девица!
(Ну, Ленка, если у тебя в роли «малейшей неожиданности» мужчины, проявляющие к твоей персоне интерес, то ты бессовестно набиваешь себе цену! Уж меня-то не обманешь!)
Он был шатен, на вид лет тридцати, ростом выше среднего. Если сейчас кто-то спросит про цвет глаз или форму носа, не отвечу – не помню. Приятные, хотя и некрупные черты, но ничего уродливого, от чего стоило бы старательно отводить взгляд. Наоборот, на него хотелось смотреть, особенно когда он улыбался: в лице появлялось что-то неуловимое и необъяснимое, но удивительно детское и родное. Может, это из-за маленьких ямочек на щеках?
В память почему-то врезалась рубашка цвета чуть припыленной бирюзы, в тонкую кремовую – в тон джинсам – полоску, она очень шла ему. Наверное, просто лекала оказались удачные, но молодые девушки не склонны замечать подобные мелочи жизненной прозы. За красивой рубашкой им видится безупречный вкус, хорошие манеры, тонкая душа. Да что там! – они ухитряются рассмотреть за ней и счастливое беззаботное будущее…
Недавно читала про исследования психологов: оказывается, для того чтобы понять, симпатичен тебе человек или нет, достаточно всего нескольких секунд. Не помню точно, то ли пятнадцать, то ли двадцать. Мне хватило, кажется, трех.