Елизавета Петровна. Наследница петровских времен - стр. 18

«Красота ея физическая – это чудо, грация ея неописанна, но она лжива, безнравственна и крайне честолюбива. Еще при жизни своей матери она хотела быть преемницей престола предпочтительно пред настоящим царем. Но как божественная правда не восхотела этого, то она задумала взойти на трон, вышедши замуж за своего племянника. Но и этого не могла добиться. Во-первых, потому что это противно русской религии… Во-вторых, потому что своим дурным поведением она потеряла благоволение царя. После всего этого, теперь, она живет, скрывая свои мысли, заискивая у всех вообще, а особенно у старых русских, которые чувствуют себя оскорбленными в своих обычаях», – так отозвался о Елизавете Петровне герцог де Лирия 18 (29) ноября 1728 г. Двумя неделями ранее, 4 (15) ноября, он же заметил: «От ея честолюбия можно бояться всего. Поэтому думают или выдать ее замуж или погубить ее, по смерти царя заключив ее в монастырь».

Что ж, цесаревна пожинала то, что посеяла. Бросила вызов общественному мнению и, естественно, проиграла, несмотря на весь свой политический талант. Современники, возмущенные наглостью и беспринципностью, подвергли дочь великого Петра страшному остракизму. От бесстыдницы отвернулись все, кроме самых близких друзей. А таковых нашлись единицы. Недаром Елизавета в первой декаде сентября вслед за двором сбежала из Москвы, скрывшись от позора в селе Покровском, где и тосковала по утраченному «раю».

По-видимому, тогда принцесса впервые познакомилась по-настоящему с сельским бытом, крестьянскими традициями, «мужицкими» привычками, пристрастилась к простонародной культуре – песням, кухне, манерам. Почувствовала себя уютно среди собственных крепостных. Ведь тем дела не было до столичных передряг и слухов, репутации госпожи в придворных кругах. Уборка урожая, подготовка на зиму дров, хлеба, иных запасов волновали их больше. И если молодая барыня к ним отнеслась с душой, помогала во всем, то почему они должны чураться отзывчивой хозяйки. Нет, сельчане стали для августейшей сироты надежным тылом, отдушиной. К ним цесаревна приезжала всякий раз, как появлялась возможность, и «гостила» подолгу, узнавая житейскую мудрость от стариков, подпевая занятым монотонной работой бабам, кружась в хороводе с девушками-ровесницами.

Между тем в Кремле решали, как лучше избавиться от беспутной девицы. В середине октября посол Австрии Карл-Франциск Вратислав, заручившись согласием сюзерена, императора Карла VI, предложил без особых проволочек обвенчать мадемуазель с принцем Карлом-Альбрехтом Бранденбург-Байрейтским и выпроводить из страны. Тем более что юношу уже сватали ей в июне 1727 г. и отказа не услышали. Остерман идею одобрил. Однако высочайшей санкции не последовало. Елизавету о плане предупредила одна хорошая знакомая, служившая у голландского резидента. Новость здорово напугала отшельницу. Посчитав инициатором брачного проекта прусского посланника Мардефельда, принцесса откомандировала к нему в дом М.А. Румянцеву настаивать, чтоб тот оставил «такой труд», ибо «Ея Высочество вовсе не думает выходить замуж», особенно за сего принца. Дипломат заверил, что непричастен к подобным хлопотам.