Елизавета I - стр. 116

Бёрли проковылял ко мне и преподнес чернильный прибор, а Роберт Сесил – изящную бонбоньерку. Архиепископ раздобыл где-то молитвенник в резном окладе оливкового дерева, изготовленном на Святой земле, а граф Саутгемптон подарил книгу стихов.

– Они написаны не мной, – поспешил он пояснить, – а одним поэтом, которому я имею честь покровительствовать.

Он смахнул с плеча волосинку. Я отметила, что на нем сегодня не было ни самых роскошных из его драгоценностей, ни румян. Возможно, теперь, когда ему сравнялось двадцать, он решил держаться скромнее.

Я заглянула под обложку. «Венера и Адонис».

– Шалости бессмертных? – поинтересовалась я.

– Бессмертная история.

Автором был некий Уильям Шекспир. Я слышала это имя. Он написал несколько пьес о Генрихе VI.

– А вы сами слагаете стихи? – поинтересовалась я у Саутгемптона.

– Пытаюсь, но ничего такого, что было бы достойно выйти за пределы моих покоев, мне до сих пор сочинить не удавалось.

– Многим при дворе следовало бы оценивать свои вирши столь же здраво, однако у них недостает трезвомыслия, – заметила я. – Благодарю вас, и хорошего года всем нам.

Я взмахом руки отослала его прочь.

Пусть наступивший год и впрямь будет хорошим. Год минувший принес нам некоторое количество треволнений, но 1594 выглядел многообещающе.

– Ваше сиятельнейшее величество.

Доктор Лопес протягивал мне свой дар, филигранную золотую шкатулочку. Я открыла ее и заглянула внутрь. Под крышкой обнаружилось два отделения: одно с какими-то семенами, второе с золотистой пудрой.

– Это анис и шафран, монополию на поставку которых вы так великодушно даровали мне своей милостью, – напомнил он.

Монополии были способом наградить тех, кто служил мне верой и правдой, не расходуя денег из казны.

– Я должна поблагодарить вас, Родриго. Ваши снадобья оказались весьма действенными, – сказала я.

Его турецкие травы сделали свое дело, и теперь приступы жара почти меня не беспокоили.

– Я только что получил новую поставку и с радостью принесу их вам.

– Завтра, все завтра, – отмахнулась я, делая ему знак уступить место следующему.

Я с радостью поболтала бы с ним еще – наши беседы неизменно доставляли мне удовольствие, – но за его спиной тянулась длинная очередь.

Следом подошел молодой Эссекс, совершенно ослепительный в белом бархатном костюме с голубой оторочкой. Эти цвета очень ему шли, выгодно оттеняя рыжеватые волнистые волосы. Он был без бороды, отчего его полные чувственные губы еще больше обычного бросались в глаза.

– Ваше блистательнейшее величество, сегодня я более чем заслуживаю поцеловать вашу прекрасную руку.

Он поклонился и, взяв мою руку, поднес ее к этим пухлым теплым губам. Я поспешно отняла ее:

– Чего вы желаете в наступившем году, Эссекс? Прошлый год был для вас удачным – членство в Тайном совете, переезд в лондонский дом… что еще остается?

– Желать и заслуживать – не одно и то же, ваше величество, – заметил он. – Я знаю, что не заслуживаю ничего, но я желаю… всего.

С этими словами он посмотрел мне прямо в глаза.

Этот глупенький парнишка, такой безыскусный в своей лести и такой трогательный в своей неприкрытой жажде признания (с его наивными потугами изобразить амурный интерес), казался смущающе обольстительным. Я ему почти поверила.

– Что вы мне принесли? – осведомилась я оживленным тоном.