Елизавета I - стр. 104
Сэр Джордж Кэри здраво возразил ему, что испанцы уже послали в Англию сто сорок тысяч золотых эскудо – на подкуп знати, вдобавок к подкупу шотландцев.
– Королева намерена отправить флотилию под командованием сэра Фрэнсиса Дрейка, чтобы дать им отпор! – воскликнул он. – Неужто мы не выделим ей на это средства?
Бэкон поднялся и заявил, что страна не может позволить себе такие траты.
– Дворянам придется продать свое столовое серебро, а крестьянам – медные горшки.
Такой удар в спину ошеломил меня. Неужели он ставит интересы масс превыше интересов страны? И стоит ли за этим Эссекс? Ведь Фрэнсис Бэкон его человек и не может иметь собственных мотивов. Неужели его покровитель пытается подорвать мою власть, зарабатывая популярность у народа напрямую?
В конце концов его сопротивление было сломлено, и я получила свою субсидию. Но я не намеревалась забывать его выходку, и именно тогда в почву упали семена моего недоверия к Эссексу.
Теперь мне предстояло выступить перед парламентом с благодарственной речью. Я долго думала над словами. Хотя главный судья наших деяний – история, именно нужные слова убеждают людей позволить деяниям свершиться и овевают их славой. Мне хотелось, чтобы мои слова проникли в сердце каждого.
В день последнего заседания я вернулась в парламент полностью удовлетворенная тем, что собиралась сказать.
Был апрель, начало Страстной недели. В воздухе уже отчетливо пахло весной. Еще не распустившаяся листва одела ветви деревьев нежной дымчатой зеленью, заметной даже с реки, а фиалки придавали траве лиловый оттенок. Весла раз за разом погружались в бурлящую воду и, казалось, увлекали нас навстречу теплу.
Стоя перед членами палаты лордов, в то время как члены палаты общин слушали из-за дверей, с Хансдоном, лорд-канцлером, по правую руку и Бёрли, лорд-казначеем, по левую, я ждала, пока лорд – хранитель Большой печати заверял их в том, что «если бы казна ее величества не была пуста или она могла пополнить ее ценою личной жертвы, она не стала бы просить своих подданных и не приняла бы их средства, даже предложи они их добровольно».
– Заверяю вас в том, – поднявшись, обратилась я к собранию, – что вы делаете это для своего же собственного процветания в будущем, а не для меня. Многие монархи мудрее меня правили вами, и в их числе мой отец, с которым я не могу сравниться, – но не было среди них того, кто любил бы вас и пекся о вашем благе более меня.
Глядя на них, на их честные лица, обращенные ко мне, я ощутила прилив вдохновения, побудивший меня продолжать и предостеречь их от раздувания паники.
– Со своей стороны, клянусь, сердце мое никогда не ведало страха. В погоне за славой никогда не искала я приумножить земли, принадлежащие моей стране. Если я и отправляла мои войска, чтобы оборонить вас от неприятеля, то делала это для вашей защиты и для того, чтобы уберечь вас от опасности.
Они готовы были уже разразиться овациями, но мне необходимо было донести до них важное предостережение. Я взглядом заставила их утихнуть и продолжила:
– Я не хотела бы, чтобы вы разъехались по домам во всех уголках нашей страны и возбудили страх в сердцах моих подданных. Даже враги признают отвагу и решимость нашего народа. Предупредите людей лишь о том, чтобы были начеку и не дали застать себя врасплох. Тем они проявят доблесть и расстроят надежды неприятеля.