Элитное общество: Секрет Хиллкреста - стр. 3

Какой-то студент с растрепанными волосами и в очках, слишком скромно одетый, задел Линду плечом.

– Осторожнее, – бросила она, даже не изменив выражения лица.

Парень, явно не из их круга, замер.

– Прости… – пробормотал он, взглянув на Линду снизу вверх.

На нем был кашемировый свитер в оттенке овсяного молока, под ним – классическая белая рубашка. Он выглядел так, будто только что выпал из ботанического клуба, или из BSA1, и не понимал, что только что подписал себе приговор.

– Прости? – Лайза остановилась перед ним, скрестив руки. Ее волосы качнулись, когда она склонила голову на бок. – Может, на коленях попросишь прощения?

Парень замялся. Вокруг них уже начала образовываться аудитория – люди останавливали разговоры, ловя момент, когда очередная жертва Лайзы окажется в ее когтях.

– Лайза… – начал он, сглотнув.

– Ого, ты знаешь мое имя, – протянула она, скользнув взглядом по нему, будто осматривая дешевую подделку.

Пасифика неловко переступила с ноги на ногу11.

– Я… я Н-н-нейт, мы ходим вместе на живопись, – парень старался выглядеть уверенно, но не получилось.

– О, Н-н-нейт, – передразнила его Лайза, скривив губы. – Какой милашка. Ну, так что? Колени готовы?

Нейт покраснел, оглянулся на толпу. Те, кто еще секунду назад переговаривались между собой, теперь молчали, наблюдая за сценой с восхищением или страхом.

– Может, оставим его? – Пасифика наконец выдохнула, но голос прозвучал слишком тихо.

– Лайза, давай не будем тратить время, – Линда взглянула на часы Cartier на запястье.

– Эх, ну ладно, – Лайза драматично закатила глаза. – Исчезни.

Парень замешкался, словно не веря, что его отпустили, а затем практически выбежал прочь.

Инди хмыкнула.

– Ты развлекаешься, Лайза, а потом удивляешься, что люди нас боятся.

– О, да ладно тебе. Он был просто жалким, – отмахнулась Лайза. – Если бы он не задел Линду, ничего бы не случилось.

В этом и заключалась настоящая магия «Элитного общества» – они не просто жили по своим правилам. Они были правилами. Их капризы становились традициями, их взгляды – истиной в последней инстанции. Никто не спорил с ними. Никто не осмеливался.

Они привыкли, что мир крутится по их велению – от выбора вина на вечеринке до увольнения неудобного профессора.

Но именно эта беспредельная свобода и стала началом их конца.

Теперь вместо аплодисментов – шепоты за спиной. Вместо восхищенных лайков – анонимные угрозы в директе.

И винить было некого. Ни кураторов, ни прессу, ни «систему».

Они сами вырыли себе яму.

Живые среди руин

Пасифика очнулась от неприятного привкуса во рту и глухой ноющей боли в спине. Мир вокруг словно плыл, все казалось зыбким, неосязаемым, пока сознание медленно возвращалось. Она моргнула несколько раз, заставляя себя сосредоточиться, и, сделав попытку приподняться на локтях, тут же снова упала. Боль пронзила тело, будто ее сбросили с высоты.

Она тяжело выдохнула, сжав зубы. К горлу подступила волна тошноты.

Все вокруг пахло гарью и пылью, воздух был сухим, тяжелым, он неприятно жег легкие. Когда глаза наконец привыкли к темноте, Пасифика разглядела вверху колеблющееся оранжевое зарево. Она замерла, прислушиваясь к треску дерева и далеким металлическим звукам.

Медленно, преодолевая протест тела, она приподнялась и огляделась.